Она никак не могла оторвать взгляда от двух русалок, которые медленно и неотступно надвигались на нее.
Одна чуть потолще; другая стройнее. Одна курносая, с каким-то смазанным, монголоидным профилем; другая больше походит на злую арабскую старуху или на ведьму. У одной отвисшая, неестественно низко расположенная грудь; другая вообще кажется плоской. И они держатся за руки, будто исполняют какой-то дикий танец. Две совсем не похожие друг на друга русалки. Русалки-лесбиянки. Уродины, каких не встретишь и в лепрозории. Тот, кто их когда-то изобразил, был плохим иллюстратором или сумасшедшим.
Оля зажмурилась, чтобы больше не видеть этой проклятой наколки. Этого ужаса, этого уродства. И подумала, что сейчас надо кричать, визжать, орать во всю глотку. Ее должны услышать и прийти на помощь менты, которые, как уверял диспетчер, дежурят сейчас возле дома. Но ужас сковал ее горло, парализовал голосовые связки, и она понимала, что сможет сейчас выдавить из себя лишь чуть слышный сип. Никто ее не услышит, кроме этого проклятого маньяка с русалками.
- Оля, Оленька, Олюша. - Сергей цепко взял ее за плечи, несильно встряхнул. - Оля, Оленька моя. - Она ощущала, как впились в нее его крепкие пальцы. Она чувствовала у себя на лице его жаркое дыхание. - Что такое случилось, красавица? Ты заболела? Тебе нехорошо? А-а-ах, тебя испугали две мои девочки, девочки-русалочки. - Ольга нашла в себе силы отмстить, как буквально в момент изменились и тон, и голос Сергея. Сейчас он говорил нараспев, явно подражая маньякам из американских триллеров. - Не волнуйся, милая. Они не сделают тебе ничего плохого. Это две мои давние и единственные подружки. Мой гарем… Оленька, Оля, открой свои глазки, посмотри на меня.
"Нельзя вот так стоять, оцепенев от страха, сжавшись в комочек, - промелькнула в голове мысль. - Надо двигаться, надо говорить, открыть глаза. Я должна показать ему, что я в совершенно нормальном состоянии, а то он, видя мой ужас, распаляется все сильнее и сильнее. И скоро станет неуправляем. Сейчас еще можно попробовать как-то пообщаться с ним, обмануть его, отвлечь хотя бы на несколько секунд…"
- Оля, Оленька, Олюша. Открой глазки, Гюльчитай.
"…и постараться добраться до трубки, которая лежит буквально в полуметре за спиной на столе. Или поискать, чем бы расколотить окно. И почему же, дура, не сделала этого раньше!"
- Оля, Оля, Оля-ля-ля. Оля, девочка моя.
Ольга открыла глаза и заставила себя посмотреть Сергею в лицо.
Тот же, что и тогда, в офисе "Эскулапа", протыкающий насквозь взгляд. Та же жуткая полуулыбка лишь за счет чуть раздвинутых в стороны уголков тонких губ.
Перед ней сейчас стоял совершенно другой Сергей.
Она заставила взять себя в руки. Она несколько раз встряхнула головой, словно сбрасывая с себя тот ужас, который накрыл ее, как покрывалом, сковал все ее мышцы, ее сознание, всю ее волю.
- Подожди, Сергей, - чуть слышно произнесла Ольга, снимая со своих плеч его руки. Как ни странно, он безропотно позволил ей сделать это, даже отступил на шаг. - Понимаешь, со мной такое бывает. Это нечто вроде припадков. Я же говорила тебе, что я очень впечатлительна, что легко поддаюсь гипнозу. Эти твои русалки сейчас словно загипнотизировали меня. Откуда они у тебя?
"Надо его заговорить, завалить вопросами, не позволять думать о чем-то другом. И отвлечь хотя бы на пять секунд, чтобы взять телефон".
- Так откуда у тебя эти русалки, Сергей? Кто тебе их наколол?
- Мне их сделал на зоне один человек, - с садистским спокойствием доложил Карасев. Он рассчитывал увидеть на Олином лице испуг, растерянность, удивление. И был разочарован, разглядев лишь полнейшее безразличие. - Он уже умер.
- Как? - совершенно спокойно спросила Оля. Первая волна ужаса схлынула, и теперь она полностью взяла себя в руки. И уже была готова к борьбе.
- Ка-а-ак? Ты разве не знаешь, как умирают на зоне?… Конечно, не знаешь. Его задушили подушкой.
- За что?
- А это мне не известно. Но он был плохим кольщиком.[5]
- А ты за что там сидел?
Улыбка стала шире, но взгляд оставался таким же, прожигающим, протыкающим насквозь. Но он больше не пугал, не смущал Ольгу. Чувство страха полностью атрофировалось, его вытеснили стремление бороться сейчас за свою жизнь и уверенность в том, что все обойдется. Надо только не дать себе раскиснуть. Не расслабляться ни на секунду Не пропустить неожиданного удара исподтишка…
- За убийства, Оленька, за убийства, - продолжал тем временем петь Сергей, правда, пока не стремясь приблизиться к ней, - таких же молодых и красивых девушек, как ты. Я был там три раза. Целые три ходки, ты представляешь? И последний раз откинулся полтора года назад.
Карасев стремился опустить ее на измены, повергнуть в ужас своими признаниями, своим поведением. Но все, что он говорил, Ольге уже было известно, она подспудно была готова к тому, что Сергей поведет себя именно так. И продолжала держаться спокойно. И Карасев растерялся. Впервые ему на пути попалась баба, которая, когда он за нее взялся вплотную, не трусила.
- Послушай. - Ольга была совершенно уверена, что эта ее незамысловатая хитрость успехом не увенчается, но сейчас надо было цепляться за любую соломинку. - Мне, правда, нехорошо. Тошнит. Наверное, от самогонки. Давай минут на пятнадцать выйдем на улицу, посидим на крыльце.
- Не-е-ет, Оленька. Нет. Ты разве не видишь, что я не одет. А на улице холодно.
- А здесь очень жарко. - Она подумала, что, и правда, сильно вспотела. Правда, вовсе не от жары. - Ты слишком сильно натопил печку.
- Да, пожалуй, - задумчиво согласился с ней Карасев. - Так пойди и постой в сенях, там прохладно. А я пока здесь все приготовлю.
"Сени! А ведь это шанс! - обрадовалась Ольга. - Тесная клетушка, в которой нет ничего кроме вешалки. Входная дверь заперта на ключ изнутри, а куда положил или повесил этот ключ Карасев, я не заметила, проморгала. Колотиться в дверь бесполезно. Менты могут и не расслышать, и не понять. Если они вообще есть там, эти менты. Но зато из сеней можно попробовать позвонить".
- Хорошо, - согласилась она. - Постою в сенях.
Ольга обернулась и совершенно спокойно, на глазах у Сергея взяла со стола телефон. Все равно, незаметно от него сделать это не выйдет, так пусть все хотя бы выглядит естественно.
- Зачем тебе трубка? - сразу насторожился Карасев.
- Низачем, - как можно беспечнее ответила Оля. - Уберу в сумку.
Сейчас она положит сотовый в сумочку, а потом ее заберет с собой: там, мол, дезодорант, мне надо заодно воспользоваться…
Ничего не вышло. В башке у Сергея вдруг что-то переклинило, и он неожиданно перешел к решительным действиям.
- Не-е-ет! - И не сказал. И не заорал. Прошипел! Одним прыжком оказался около Ольги и вцепился в ту руку, в которой она держала мобильник. - Хитрая сучка!
Не было никакой возможности удержать телефон, он упал на крашенный коричневой краской дощатый пол. А уже через мгновение был расплющен ногой.
- Ты чего делаешь?!! - заверещала Ольга. Вот сейчас наконец-то у нее прорезался голос. И ей совершенно не было страшно. Или просто некогда было думать о страхе. - Ты, недоумок!!! Ты, коматоза!!!
Сергей попытался зажать ей рот ладонью, но она изловчилась вцепиться зубами ему в указательный палец, изо всех сил сжала челюсти, резко дернула головой. Ей послышалось, будто что-то хрустнуло.
Карасев взвыл и, обхватив Ольгу сзади, борцовским приемом швырнул ее на кровать и бросился на нее. Еще мгновение, и он придавил бы ее своим телом, но в последний момент Ольга каким-то чудом сумела перекатиться в сторону и свалиться с кровати на пол, а ослепленный безумием и болью Сергей с размаху впечатался грудью в пустое место.
Чтобы вскочить на ноги, Ольге потребовалось меньше секунды. Затравленным взглядом она стремительно обвела комнату в поисках хоть какого-нибудь оружия. Пусто! Даже кочерги возле печки нет. Вспомнив, что надо кричать, Ольга заверещала что было мочи - так громко она не визжала никогда в жизни - и бросилась к одному из двух тщательно занавешенных окон. Разбить стекло ей было нечем, так она решила хотя бы сорвать плотную, почти не пропускающую света портьеру - пусть менты, если они, конечно, сейчас наблюдают за домом, видят, что в нем происходит что-то не то.