- Дерзай, крошка.
- Ну, не фига себе, "дерзай, крошка"! Кто здесь мужчина, ты или я? Кто здесь активная сторона? Я тут вся перед ним, понимаешь… и так и сяк, а он хоть бы хны. Лежит, балдеет, турецкий султан. А вот хрен тебе! - Крис выдернула руку у меня из трусов. - Кто должен проявлять инициативу?…
- А кто грозился меня изнасиловать? - прервал я эмоциональную тираду Кристины. - Я извращенец, а может быть, даже чуть-чуть мазохист. И мне нравятся всякие подобные штучки. Вперед, красавица.
- Хм, - не смогла удержаться она от того, чтобы хоть вскользь не упомянуть о наркотиках. - Вмазать бы тебе десять кубов марцефаля для стимуляции полового влечения. Чтоб знал. Вот с мамашей ты себя вел не так.
Крис сняла дубленку, оставшись в тоненьком, эффектно обрисовывающем ее стройную фигуру мохеровом свитерке, стянула с ног пимы и легла рядом со мной. Я обнял ее за плечо, привлек к себе, положил ладонь на высокую крепкую грудь.
- Так-то лучше, - прошептала Кристина, расстегнула себе пуговицу на джинсах и, хихикнув, прошептала мне на ухо: - Не прибежал бы заботливый дядюшка, когда я начну стонать и орать.
Я улыбнулся, подумав, что если в этом смысле дочка удалась в маму, то шума на всю округу не избежать.
"Что же, проверим", - решил я и, выправив Крис из голубеньких джинсов мохеровый свитер, скользнул ладонью по горячему плоскому животу, сыграл гамму на обтянутых бархатистой кожицей ребрышках и порадовался, обнаружив, что застежка лифчика расположена спереди, - не придется заморачиваться с какими-нибудь дурацкими крючками, судорожно шаря рукой по спине.
"Впрочем, застежка может и подождать", - решил я и принялся, чуть касаясь, нежно поглаживать Крис вокруг пупка. Она затаила дыхание, неловко ткнулась губами мне в ухо, обдав его горячим дыханием, и недовольно пробормотала:
- Чего привязался к моему дурацкому пузу? Есть и другие места. Ты про них знаешь?
- Угу.
- Ну и?… - Кристина решительно взяла мою ладонь и направила ее себе в трусики. - Вот такие места, - напряженно выдохнула она и пошире раздвинула ноги. - Класс! Сними с меня джинсы! Сними с меня все!
Я улыбнулся, подумав о том, что Кристина сейчас утратила осторожность и произнесла последнюю фразу чуть ли не в полный голос.
"Интересно, и как отнесется к услышанному кум? Прибежит ли, заботливый дядюшка, вытаскивать доверчивую племянницу из цепких лап развратника Костоправа? Надеюсь, он не пригласит "хирурга" Ханоева, чтобы на этот раз лишить меня моих мужских причиндалов? Может, остановиться? - в какой-то момент малодушно подумал я. - Не испытывать судьбу, не искушать Анатолия Андреевича?"
…Но было поздно. Мои пальцы утопали во влажной плоти пятнадцатилетней девчонки. Мое естество распирала непомерная похоть. На какое-то время мне удалось убежать от мерзкой действительности, забыть о гараже, о сволочи-куме, о своей инвалидности.
Крис сорвала с себя джинсы и свитер, легким движением расстегнула застежку на лифчике и, вцепившись мне в волосы, крепко прижала мое лицо к своей обнаженной груди.
- Целуй, - с трудом выдавила она. - И ласкай… понежнее… там…
"Там" означало, у нее между ног. В трясине, хлюпающей при любом шевелении моего пальца. В камине, обдающем жаром мою ладонь. В жаждущем моих прикосновений бутоне, готовом взорваться от страсти.
Там…
Я поцеловал девочку в грудь и спустил себе до колен джинсы и трусы, не ко времени вспомнив о том, что и СПИД, и гепатит-С передаются половым путем, а бывшая наркоманка Кристина относится к группе риска. Но у меня не было презиков. И меня переполняло желание. Да и имело ли смысл беспокоиться о здоровье в моем положении?
"Хуже не будет", - разумно предположил я.
Вот с такими мыслями я взгромоздился на Крис, и вскоре она, полностью утратив контроль над собой и окончательно забив на то, что, возможно, сейчас услаждает слух дяди Толи, начала выдавать такие рулады, что Монсеррат Кабалье, как говорится, не снилось.
Я трудился, как конь; Кристина вопила, будто сирена. Кончил раз; она расцарапала мне до крови спину. Кончил второй; она охрипла и, не в состоянии больше орать, понесла какую-то ахинею, из которой я не сумел разобрать ни единого слова. Попробовал на последнем издыхании, истекая ядреным потом, еще чуть-чуть потрудиться над секс-террористкой, но в этот момент у Кристины конкретно поехала крыша. Она закатила глаза, на ее губах выступила пена, ее тело начали сводить реальные судороги - все симптомы эпилептического припадка. И я испугался, как бы не перестараться. К своим тридцати пяти я перепробовал множество женщин. Безучастных и ненасытных, фригидных и бешеных. Но с таким сталкивался впервые. И решил не рисковать, продолжая. Впрочем, у меня все равно не оставалось силенок.
- Ты всегда так? - спросил я Кристину, когда она немного пришла в себя.
- Как?… Мне было по кайфу.
- Я это заметил. А ты сама-то хоть что-нибудь помнишь?
- Вообще ни хрена! - по-простому ответила Крис. И еще раз повторила: - Мне было по кайфу. Я не кричала?
- Еще как! - усмехнулся я. И прошептал ей на ухо: - Я удивлен, что не приперся твой дядюшка. Если б он слышал, то просто не смог бы не отреагировать на твои вопли. Может, все-таки в обогревателе нет никакого жучка? Все это бредни?
- Не знаю. Вот завтра добуду отвертку, проверим… Костя, а я ведь, действительно, не помню совсем ничего. У меня уже давно не было так. И вообще, я ни с кем не спала уже больше года. Все из-за этого сраного героина… Слышь, я хочу еще!
Мда, в том, что касается секса, дочка далеко переплюнула маму!
- А не свихнешься? - развеселился я.
- Почему? - не поняла меня Крис. Видела бы она себя со стороны десяток минут назад!
- Когда ты закатила глаза и начала пускать пузыри…
- Врешь!
- Зачем это мне? Так вот, когда у тебя изо рта пошла пена и ты даже кричать не могла, я всерьез начал беспокоиться за твой рассудок. Поэтому и остановился.
- А зря, - вздохнула Кристина. - Так мы продолжим?
- Завтра, - твердо сказал я. - Еще успеем натрахаться до одурения. У нас для этого впереди прорва времени.
- Ага. А может, все же еще разок? Ну маленький, Костя, - без особой надежды переспросила Крис и, даже не дожидаясь моего отрицательного ответа, принялась одеваться. - Сегодняшний день я прожила не зря, - торжественно объявила она, надевая пимы. И откровенно призналась: - Теперь будет о чем вспоминать, когда буду… ну, это… короче, сама с собой. В общем, ты понял, о чем говорю.
Потом мы, обнявшись, сидели у меня на подстилке. Совсем недолго. Молча. Оказалось, что нам совсем не о чем разговаривать. Да, впрочем, и не было никакого желания впустую молоть языками. После такого-то! Во всяком случае, для Кристины. Она, наверное, еще раз - и еще, и еще. - переживала то, что сегодня произошло между нами. Вернее, то, что из этого сумела запомнить. Правда, я серьезно подозревал, что сумела она немного, - немудрено, когда буркалы навыкате и пузыри на губах. Но и того, что запомнила, с избытком хватит на то, чтобы вспоминать, когда будет "ну, это… короче, сама с собой".
В отличие от Кристины, я размышлял совсем о другом - о том, как завтра, возможно, получу бумагу и ручку, а вместе с этим возможность подать сигнал SOS на волю братве. То есть, сперва не на волю, а в зону. Арабу. А уж он позаботится, чтобы весть обо мне пошла дальше. Чтобы узнали воры о том, какой чудовищный беспредел творит один отмороженный мусор над их братаном - правильным, живущим исключительно по понятиям и исправно отстегивающим в общак. Не прийти на помощь такому - великое западло!