- А! - раздраженно махнул рукой кум. - При всем желании тут ничего не поймешь. Ночью прибежал в РОВД Христолюбов - местный ветеринар, с которым последнее время путалась Анжела. Я смотрел на это сквозь пальцы. Непьющий слизняк Христолюбов казался мне не самым худшим из того, на что можно напороться в поселке. За сестру я не беспокоился, хотя и выбор ее не одобрял. Но ведь не замуж же она собралась за этого живодера. "Пусть погуляет, - думал, - сестренка. Немножко развеется. Потрется пару неделек о мужичка. Потом все равно пошлет его к черту, когда надоест. Не успел надоесть, - сокрушенно покачал головой Анатолий Андреевич. - Вот ведь как вышло.
- Как вышло? - сделал я ударение на первом слове, напомнив куму о том, что он собирался поведать мне, как погибла Анжела.
- Так, что сам черт сейчас не разберет. Ветеринар рассказал, что вчера вечером к нему в гости нагрянули сосед с собутыльником. Зачем, он, типа, не знает. Но я считаю, что за бухалом. Христолюбов небось приторговывал спиртиком, который получал для работы. А дальше, по словам этого толстого мудака, произошло вот что: они вчетвером сели за стол - он, сосед, его дружок и Анжела. Когда мужики напились, начали приставать к ней. Ветеринар якобы стал за нее заступаться. Произошла драка, ему начистили рыло и вышвырнули за дверь. Кстати, - грустно ухмыльнулся кум, - у этого героя нет ни одного синяка. Хорошо же он отстаивал честь своей пассии! Это - во-первых. А во-вторых, меня удивляет, как это так упившиеся до невменяемости мужики, выставив его из квартиры, позаботились о том, чтобы он не замерз, и кинули следом верхнюю одежду. Во всяком случае, так получается, потому что потом, как рассказал Христолюбов, он часа три прогулял на улице. Мол, боялся возвращаться домой.
- И к ментам обратиться он тоже боялся? - перебил я.
- Здесь это не принято.
- Все равно, хорош любовничек был у Анжелы, если все на самом деле происходило именно так.
- Мда, хорош, - недобрым тоном процедил кум. - Я до него еще доберусь!
- И чего было дальше?
- Когда он вернулся домой, Анжела, изнасилованная и мертвая, лежала на кровати. Из квартиры были вынесены кое-какие вещи. Все остальное перевернуто кверху дном так, как будто там порезвилось стадо слонов. И только тогда Христолюбов решил обратиться в милицию. Обоих мужиков взяли пьяными в хлам на соседней квартире. Там же обнаружили кое-какие вещички ветеринара. С одной стороны, вроде все сходится. А с другой, еще ничего не ясно. Все впереди: экспертизы, очные ставки, допросы этих двоих алкашей. Сейчас они отсыпаются в вытрезвителе.
- Определили уже, в чем причина смерти? - спросил я.
- Я же сказал, еще ничего не ясно. Похоже, что ее задушили. Попробуй теперь определи, кто это сделал. Подозреваемых двое, и оба были настолько пьяны, что ни один, наверное, ничего не запомнил. - Кум поднялся и задумчиво пробормотал: - Вернее, подозреваемых не двое, а трое. Звездец ветеринару! Я от него теперь просто так не отстану. Что же, пойду. Сейчас проснется Кристина. - Он тяжело, как столетний старец, вышел из гаража, загремел привычно замком.
Будь это не кум, а кто-то другой, я бы искренне посочувствовал, на которого в одночасье свалилось целых два непростых испытания. Тяжело, конечно, потерять единственную сестру. Но куда тяжелее сообщить любимой племяннице о внезапной гибели матери. А это сейчас и предстояло Анатолию Андреевичу. Как-то он справится с этим?
Следующие три дня я провел в полном неведении того, что происходит снаружи. Кристина не появлялась. Ежевечерние прогулки были отменены. Кум заходил ко мне утром и вечером, ставил рядом с подстилкой миску с едой, не проявляя излишней брезгливости, выносил парашу. И все это молча. Похоже, в то утро, когда сообщил мне о смерти Анжелы, Анатолий Андреевич исчерпал лимит общения со мной на месяц вперед, и сейчас и при огромном желании я не смог бы вытянуть из него ни единого слова. Поэтому свой интерес к тому, что творится сейчас за стенами гаража, я постарался унять и за три дня не задал куму ни одного вопроса. Со временем все равно все узнаю от Крис. Да и надо ли мне что-нибудь узнавать? По большому счету, не мое это дело. А любопытство - порок, и из-за него можно легко нажить неприятностей.
Кристина пришла ко мне на четвертый день. Тщательно задвинула за собой створку ворот, поставила миску с ужином на пол и, как обычно, устроилась рядом со мной на подстилке.
Я молчал. Я не знал, что говорить. Выражать соболезнования? Делать вид, что ничего не произошло? Выбрать какую-нибудь отвлеченную тему и нести чепуху? В каких только передрягах я не бывал, сколько, врач-реаниматолог, видел смертей и убитых горем близких покойного. Но в такой ситуации оказался впервые.
- Мне всегда казалось, что я ее не люблю, - первой прервала тягостное молчание Крис. - Иногда я ее просто ненавидела. Даже желала ей смерти. Мне было плевать на нее - на ее неустроенность в жизни, на ее заморочки с мужчинами, на то, что всякий раз получалось, что она никому не нужна. А ей было плевать на меня - на то, что я плохо одета, на то, что я никого не могу пригласить к себе в гости в квартиру со старой разломанной мебелью, на то, что я подсела на героин. Какое-то беспокойство этим она изображала, но все это была лишь дешевая показуха, рассчитанная на окружающих. Даже я, законченная наркоманка, не могла этого не заметить! И была совершенно уверена в том, что мамашу просто не перевариваю, - еще раз повторила Кристина. - А теперь поняла, что все было вовсе не так, как это мне виделось раньше. Но почему же для этого ей нужно было погибнуть?!
Если Крис думала, что я смогу ответить на этот вопрос, то она глубоко заблуждалась. Я лишь молча обнял ее за плечо и крепко прижал к себе.
- Что имеем, не храним; потерявши - плачем, - прошептала Кристина. - Я проплакала все эти дни. Даже представить себе не могла, что это так тяжело.
- Когда были похороны?
- Утром. Сегодня. Пришли всего несколько человек. Я, дядя, двое зеков, которые копали могилу, местный священник. А ведь мама даже была некрещеная. Все собиралась, но так и не собралась. - вздохнула Кристина. - Представляешь, дядя напился. Я впервые видела его пьяным. Он сейчас спит и нас не подслушивает. Так что, мы можем разговаривать обо всем в полный голос. А можем даже пойти погулять. Хочешь, я принесу тебе костыли?
Я отрицательно покачал головой.
- Костя, почему ты молчишь?
- Я не знаю, что говорить, - признался я. - Мне никогда не доводилось утешать людей, потерявших близкого человека. Да и не нужны тебе, думаю, мои утешения.
- Если они неискренние, то да. Не нужны утешения. Мне нужна твоя любовь, Костя. И сейчас сильнее, чем когда-либо. Приласкай меня, милый. - Ее рука привычно скользнула мне под футболку. - Только не говори, что ты опять грязный.
Она отдалась мне с привычной страстью. Словно ничего и не произошло. Словно по-прежнему была жива Анжелика. Но на самом-то деле нет! Странно, но пока мы занимались любовью, меня, почти постороннего человека, не отпускала мысль о ее гибели. Угнетала меня. Не давала мне кончить. Тогда как Кристина безумствовала подо мной и на мне пуще прежнего.
"Странно, - задумался я, когда она, сполна насытившись сексом, замерла рядом со мной. - Чрезмерная похоть - это что, совершенно естественная реакция человека, убитого горем, вроде Кристины? Или придавленного безысходностью, вроде меня? В организме в момент отрицательной эмоциональной перегрузки открывается некий предохранительный клапан и вся избыточная энергия, дотоле распиравшая психику, стравливается наружу в виде повышенной половой активности. Интересно, много ли диссертаций настрочено на эту тему?… Бы-ы-ылин! И как это я только могу думать о подобной херне в тот момент, когда рядом лежит симпатичная малолетняя девочка, только сегодня похоронившая маму! Она пришла ко мне за утешением. А я? Ну, трахнул. Что дальше? Трахнуть еще разок? Или что-то сказать? Но что?"
Я не стал ничего ей говорить. Просто молча коснулся губами ее горячего, немного влажного от испарины лба.
- Я даже не знаю, что теперь делать, - прошептала Кристина.