Морс сидел в своем черном кожаном кресле, и перед ним на неприбранном столе лежала зеленая коробка с материалами дела.
– Ах. Входите, Льюис. Я не хотел начинать без вас. Было бы несправедливо, как считаете? – Он похлопал по документам жестом глубокой привязанности. – Здесь все есть, Льюис, мой мальчик. Все факты. Айнли был человеком фактов, – Айнли не был мечтательным теоретиком. И мы будем следовать по стопам великого человека. Что вы сказали?
И, не дав своему сержанту ни малейшей возможности сказать что-либо, он высыпал содержимое коробки на стол.
– Как нам лучше начать с верха или с низа?
– Было бы не плохо начать с самого начала, вам не кажется, сэр?
– Я думаю, что мы могли бы рассмотреть этот случай для начала с обоих концов, – но мы сделаем так, как вы говорите.
С трудом Морс развернул громоздкую кипу бумаг в правильном направлении.
– Что мы будем делать? – спросил Льюис безучастно.
Морс рассказал ему о своей беседе со Стрейнджем, а затем передал Льюису письмо, полученное от Вэлери Тэйлор.
– И мы принимаем дело к расследованию, Льюис – вы счастливы по этому поводу? – Льюис нехотя кивнул. – Возможно, вы не забыли про «Санди Миррор»?
Льюис послушно достал газету из кармана и протянул ее Moрсу, который вынул бумажник, нашел билет футбольной лотереи и с высокой степенью серьезности начал проверять его номера. Льюис смотрел, как его глаза попеременно загорались и гасли, пока билет не был всесторонне изучен и отброшен в направлении мусорной корзины.
– Я не буду транжирить деньги на Багамах на следующей неделе, Льюис. Как насчет вас?
– И я нет, сэр.
– Вы когда-нибудь что-нибудь выигрывали?
– Немного фунтов в прошлом году, сэр. Но это шанс один на миллион – получить большой выигрыш.
– Как и это чертово дело, – пробормотал Морс, брезгливо оглядывая плоды трудов Айнли.
В течение следующих двух с половиной часов они сидели над материалами дела Тэйлор, время от времени обсуждая наиболее неясные или интересные моменты – но по большей части молча. Независимому свидетелю этого сотрудничества стало бы ясно, что Морс читал примерно в пять раз медленнее, чем его сержант; но запомнил ли тот в пять раз больше прочитанного – было более чем сомнительным умозаключением. Для Морса было трудно сконцентрировать свои мысли на документах, лежавших перед ним. По его мнению, факты, чистейшие голые факты, сводились к чуть большему, чем он прочитал в пабе в предыдущий день. Заявления перед ним, проверенные и подписанные, лишь подтверждали простую голую истину: выйдя из дома, чтобы вернуться в школу, Вэлери Тэйлор бесследно исчезла.
Если Морс хотел фактов, ну, он получил один. Родители, соседи, учителя, одноклассники – все были опрошены по очереди. И среди всего благонамеренного многословия, все они могли сказать одно и то же – ничего. Далее, отчеты о собственных беседах Айнли с мистером и миссис Тэйлор, с директором школы, с классным наставником Вэлери, с партнерами по играм и с двумя ее бойфрендами. (Айнли явно понравился директор школы, и столь же явно он не одобрял одного из бойфрендов.) Все красиво, аккуратно записано мелким округлым почерком, который Морс уже видел. И ничего. Далее, отчеты по обширным запросам полиции и обыскам, а также сообщения о пропавшей девочке, замеченной в Бирмингеме, Лондоне, Рединге, Саутенде, и в отдаленной деревне в Морейе. Всё – несбыточные погони. Всё – ложные тревоги.
Далее, личные и медицинские отчеты о самой Вэлери. Она не была академически одаренной по какому-либо предмету; или если была, то успешно скрывала свой схоластический потенциал от учителей. Отчеты из школы предполагали отказ от изучения предметов, за исключением практических, чтобы лучше проявить свои ограниченные способности (знакомые фразы!), но она выглядела достаточно представительной молодой леди, легко нравившейся (Moрс сопоставил со своими выводами) одноклассникам обоего пола. В день исчезновения ей было, что подтверждали школьные записи, семнадцать лет и пять месяцев, и она была ростом пять футов шесть дюймов. В предыдущем учебном году она сдала экзамены по четырем обязательным предметам (не слишком успешно) и должна была сдать еще три по выбранным предметам – английскому, французскому и прикладной науке. Из медицинского заключения следовало, что Вэлери была удивительно здорова. Не было никаких записей в ее медицинской карте Национального здравоохранения в течение последних трех лет, а до этого только корь и порез на указательном пальце левой руки.
Затем шел отчет, который, очевидно, вызывал у Айнли (реально) значительную горечь – о возможности неких проблем на внутреннем фронте, которые, возможно, были вызваны трениями между Вэлери и ее родителями, и привели к побегу из дома. На этом самом важном моменте Айнли углубился в проблему, исписав два листа писчей бумаги своей собственной справедливой рукой; но выводы были отрицательными. По свидетельству классного наставника Вэлери (среди многообразных обязанностей которого высоким приоритетом обозначалось нечто, называемое «попечение»), по свидетельству самих родителей, соседей и друзей Вэлери, как, оказалось, отсутствовали основания для предположения чего-то иного, кроме совершенно нормальных подъемов и спадов в отношениях между членами клана Тэйлоров. Ссоры, конечно. Вэлери несколько раз очень поздно возвращалась с танцев и дискотеки, а миссис Тэйлор была не сдержана на язык. (А кто бы не был?) Заключением Айнли стало то, что он не смог найти непосредственную причину в семейном кругу, кроме незначительных перебранок, следовательно, речь шла о необъяснимом уходе единственной дочери. Короче говоря – ничего. Морс подумал о старой латинской пословице. Ex nihilo nihil fit[7]. Из ничего вы не получите чего. Не то, чтобы это помогало каким-либо образом.
7
«Ибо ничто не происходит из ничего», Бенедикт Спиноза (1632-1677) – нидерландский философ-рационалист, натуралист.