Свист ошеломляющего неверия, раздавшийся из другого конца комнаты, отложил любые ответы, которые могли быть высказаны на эти и подобные вопросы. Лицо Льюиса одновременно выражало смесь восторга от волнения и огорчения от недоверчивости.
– Вы бы лучше подошли сюда, сэр.
Когда Морс сам посмотрел вниз, в правый нижний ящик стола, он почувствовал, как зашевелились волосы у него на затылке. В ящике лежала тетрадь с упражнениями из школы имени Роджера Бэкона; и на передней части тетради было написано знакомое имя заглавными буквами: ВЭЛЕРИ ТЭЙЛОР: ПРИКЛАДНАЯ НАУКА. Двое мужчин посмотрели друг на друга и ничего не сказали. Наконец, Морс осторожно взял пальцами тетрадь за верхнюю часть корешка; и потряс ее, при этом выпали два листа бумаги и спланировали на пол. Морс поднял их и положил на стол. Листы содержали черновики короткого письма; а, начиналось письмо словами «Дорогие мама и папа», и закачивалось «С любовью, Вэлери». Несколько отдельных слов были вычеркнуты, над ними были написаны те же слова, но с небольшими изменениями в написании; и в промежутках были целые ряды отдельных букв, которые все улучшались и медленно совершенствовались: «w, s, r, t».
Льюис нарушил долгое молчание.
– Выглядит так, будто не один вы фальшивомонетчик, в данном случае, сэр.
Морс не ответил. Где-то в глубине его сознания что-то плавно встало на свое место. До сих пор, ему удавалось поймать едва слышный шепот божественной Истины; но теперь, казалось, факты кричали ему в лицо через мегафон.
Бэйнс, яснее ясного, написал письмо родителям Вэлери; и доказательства, что она еще жива, упали до нуля по шкале вероятности. С одной стороны Морс был рад; а с другой он чувствовал глубокую и острую грусть. Ибо жизнь была сладка, и у каждого из нас были свои маленькие надежды, и мало кто из нас желал слишком рано покинуть эту юдоль страданий и слез. Вэлери имела право жить. Как и он сам. Как и Льюис. Как и Бэйнс, он тоже имел право. Но кто-то решил, что Бэйнс уже утратил свое право жить дальше и воткнул нож ему в спину. И Moрс молча стоял у стола Бэйнса, понимая, что все ожидают от него, что он узнает, кто это был. И, возможно, сам он тоже. Во всяком случае, он собирался узнать правду, если сможет. Может быть, все, что он должен был сделать – это осмотреть остальные ящики и найти признание, аккуратно переписанное и подписанное. Но вряд ли он ожидал найти многое. В течение следующего часа они с Льюисом тщательно и терпеливо проверили содержимое каждого из остальных ящиков; но не нашли больше ничего ценного или интересного, за исключением недавно сделанной ксерокопии отчета о расходах Филлипсона.
Телефон стоял на верхней части стола, белый телефон, тот самый телефон, который трещал в обеденный перерыв, когда миссис Уэбб звонила человеку, который к тому времени лежал холодный и мертвый рядом с открытым холодильником. А потом, вдруг, Морс заметил ее. Это было у него под носом все время, но он проигнорировал ее, потому что это была вещь, которую было естественно ожидать: пластиковый, кремового цвета телефонный справочник с системой автоиндексации, в котором при нажатии на букву алфавита индекс автоматически открывался в соответствующем месте.
Наполовину ожидая, что найдет свое собственное прославленное имя, Морс нажал «М»; но на линованной карточке было пусто. Ясно, что ни один из наиболее близких знакомых Бэйнса не мог похвастаться фамилией, начинавшейся на букву «М». Так что Морс нажал «Н»; и снова не нашел никаких записей. И «О»; с тем же результатом. Может быть, Бэйнс только недавно приобрел справочник? Он выглядела достаточно новым и, возможно, он еще не переписал номера со старого списка. Но ни одного такого списка не было найдено. Морс нажал «Ф», и небольшая дрожь пробежала по его спине, когда он увидел одну запись: «Филлипсон», с номером телефона директора школы. Морс продолжил проверять оставшуюся часть алфавита. Под «К» был номер Оксфордского отделения КАВ[23], но ничего больше. А под «С» – телефон агента по страхованию. А потом «Т»; и еще раз небольшая, непроизвольная дрожь пробежала вниз по позвоночнику. «Тэйлор». И где–то в глубине души Морса что-то щелкнуло, и встало гладко на место. «Х, Ц» – ничего, «Ч», – оксфордский номер: строитель и декоратор. «Ш, Щ» – ничего. «Э». Морс внимательно посмотрел в справочник и нахмурился, тихонько присвистнув. Только одна запись: «Эйкам», личный номер (а не школы) был записан аккуратно в соответствующей колонке...