Она, казалось, не удивилась, и не испугалась, увидев его, потому что она многое узнала о себе за последние несколько дней. Мало того, лучше столкнуться с проблемами жизни, чем убегать от них или отчаянно притворяться, что они не существуют; это тоже оказалось гораздо проще.
– Мы можем поговорить? – спросил Морс.
Она взяла его пальто и повесила на вешалку за входной дверью, рядом с дорогим зимним пальто, цвета созревшей вишни.
Они сидели в гостиной, и Морс снова обратил внимание на фотографию наверху массивного бюро красного дерева.
– Ну, инспектор? Чем могу вам помочь?
– Разве вы не знаете? – ответил Морс спокойно.
– Боюсь, что не знаю.
Она легко рассмеялась, и намек на улыбку продолжал играть в уголках ее губ. Она говорила осторожно, почти как старательный учитель риторики, раздельно и четко.
– Я считаю, миссис Филлипсон, и это будет проще для нас обоих, что вы должны быть честны со мной с самого начала, потому что, поверьте мне, любовь моя, вам придется быть честной со мной, прежде чем мы закончим.
Нежности закончились, слова были произнесены прямо и строго, легкое знакомство стало почти пугающим. Она взглянула на себя со стороны, ей захотелось узнать, каковы были ее шансы, что было у него против нее. Это зависит, конечно, от того, что он знал. Но, может, и не было ничего, что он мог знать?
– Итак, в чем я должна быть честной?
– Мы ведь можем сохранить это между нами, миссис Филлипсон? Вот почему я пришел сюда, как видите, в то время как ваш муж еще в школе.
Он отметил первый отблеск тревоги в светло-коричневых глазах; но она молчала, и он продолжил.
– Разве вы не хотите ясности, миссис Филлипсон?
Он повторял ее имя практически после любого вопроса, и она чувствовала себя неловко. Это было похоже на неоднократные удары тарана в ворота осажденного города.
– Ясности? О чем вы говорите?
– Я думаю, что вы заходили в дом мистера Бэйнса в понедельник вечером, миссис Филлипсон.
Тон его голоса был зловеще спокойным, но она только покачала головой с юмористическим недоверием.
– Вы не могли бы быть серьезнее, инспектор?
– Я всегда серьезен, когда расследую убийство.
– Вы не подумали о том, что я не имею ничего общего с этим? В понедельник ночью? Я почти не знала этого человека.
– Меня не интересует, как хорошо вы его знали. – Казалось, странное замечание, и она нахмурила брови.
– А что вас интересует?
– Я уже говорил вам, миссис Филлипсон.
– Послушайте, инспектор. Вы так и не сказали мне, зачем именно вы пришли. Если у вас есть что сказать мне, пожалуйста, говорите. Если нет...
Морс безмолвно восхищался ее энергичным сопротивлением. Но он только что напомнил миссис Филлипсон, и теперь он напомнил себе: он расследует убийство.
Когда он снова заговорил, его слова были небрежными, почти интимными.
– Вам нравился мистер Бэйнса, или как?
Ее рот открылся, будто она собралась заговорить и, вдруг снова закрылся; и все сомнения, начавшие было закрадываться в голову Морса, теперь полностью исчезли.
– Я не очень хорошо его знала. Я только что сказала об этом. – Это был лучший ответ, который она смогла найти, и это было не очень хорошо.
– Где вы были в понедельник вечером, миссис Филлипсон?
– Я была здесь, конечно. Я почти всегда здесь.
– В какое время вы ушли?
– Инспектор! Я просто говорю...
– Вы оставили детей одних?
– Конечно, я не делала этого – я имею в виду, я бы не стала делать этого. Я никогда не смогла бы...
– Во сколько вы вернулись назад?
– Назад? Назад, откуда?
– До вашего мужа?
– Моего мужа не было дома – вот, что я вам скажу. Он ходил в театр...
– Он сидел на ряду «М» место14.
– Если вы так говорите, все в порядке. Но он возвратился домой около одиннадцати.
– В десять, по его словам.
– Все в порядке, от десяти до одиннадцати. Что значит...
– Вы не ответили на мой вопрос, миссис Филлипсон.
– Какой вопрос?
– Я спросил вас, в какое время вы вернулись домой, а не ваш муж.
Его вопросы теперь летели в нее с головокружительной быстротой.
– Вы же не думаете, что я могла уйти...