– Из того, что вы сказали о правде, сэр, следует, что вы не видели ее полностью, не так ли? Вы сказали, что она была вроде как прикрыта...
– Нет, не полностью, Льюис. Немного...– Его мысли были очень далеко.
– Так что мы будем делать с фирмами по аренде автомобилей, которые вы пытались проверить? – спросил Льюис внезапно.
– Ну, мне нужно попытаться получить твердые доказательства против нее, не так ли? Я думал, как ни странно, что она сама даст мне доказательства против себя, но...
Льюис был полностью растерян.
– Я не совсем понимаю вас.
– Ну, я первым делом подумал сегодня утром позвонить ей и обмануть ее, чтоб не ехать сюда. Это было бы очень легко, на самом деле.
– Было бы легко?
– Да. Все, что мне надо было сделать, это поговорить с ней по-французски. Видите ли, настоящая миссис Эйкам была выпускницей Университета в Эксетере, помните? Но из того, что мы знаем о французском языке бедной Вэлери, я сомневаюсь, что она смогла бы сказать больше, чем Bonjour.
– Но вы не можете говорить по-французски, или можете, сэр?
– У меня есть много скрытых талантов, о которых вы пока совершенно не подозреваете, – помпезно произнес Морс.
– Ой.
Но у Льюиса было сильное подозрение, что Морс знал также много (или также мало) по-французски, как и он сам. И более того, он не получил ответа на свой вопрос.
– Разве вы не собираетесь сказать мне, почему вы не хотите проверить фирмы по прокату автомобилей?
– У вас было достаточно потрясений для одного дня.
– Я не думаю, что еще одно будет иметь большое значение, – ответил Льюис.
– Хорошо, я вам скажу. Видите ли, мы не только нашли Вэлери; мы также нашли убийцу Бэйнса.
Льюис открыл и закрыл рот, как золотая рыбка на мели, но понимания сказанного у него не возникло.
– Вы поймете, достаточно скоро, – продолжал Морс. – Это довольно очевидно, если подумать. Она должна была добраться от Кернарфона до Оксфорда, верно? Ее муж уехал на машине. Итак, что же ей делаеть? Поезд? Автобус? Они не годятся. И все равно, ей необходимо попасть туда быстро, и есть только одна вещь, которую она может сделать – это взять напрокат автомобиль.
– Но мы еще не знаем, нанимала ли она машину, – запротестовал Льюис. – Мы даже не знаем, может ли она водить машину.
– Мы узнаем достаточно скоро.
Все «если» были теперь забыты, и Морс говорил так же значительно, как пророки, изрекающие непреложные истины. И постепенно, сам того не желая, Льюис начал ощущать неизбежность хода событий, который Морс для него набрасывал, и неумолимая логика работала на дознание, которое они начинали вместе. Молодая школьница пропала без вести, и два года спустя был убит среднего возраста преподаватель; и никакого удовлетворительного решения любой тайны. Целых две неразрешимых проблемы. И вдруг, в мгновение ока, нет проблем – уже нет ни одной проблемы; каким-то волшебным образом каждая из них решила другую.
– Вы думаете, что она ездила в тот день в Оксфорд?
– Да думаю, – сказал Морс.
– И это Вэлери была той, кто... кто убил Бэйнса?
– Да. Должно быть, она приехала туда около девяти часов, черт побери.
Мысли Льюиса вернулись обратно в ту ночь, когда был убит Бэйнс.
– Таким образом, она могла быть в доме Бэйнса, когда туда заходили миссис Филлипсон и Эйкам, – сказал он медленно.
Морс кивнул.
– Может быть, да.
Он встал и прошел по узкому коридору. Из окна гостиной он увидел двух маленьких мальчиков, которые, стоя на почтительном расстоянии от полицейской машины, пытались с осторожным любопытством заглянуть внутрь. Но в остальном, ничего. Никто не проходил по тихой улице.
– Вы обеспокоены этим, сэр? – спросил Льюис тихо, когда Морс снова сел.
– Мы дадим ей еще несколько минут, – ответил Морс, глядя на часы в двадцатый раз.
– Мне кажется, сэр, что она должна быть смелой девушкой.
– Мм.
– И он вел себя мерзко, вы не думаете?
– Он был дерьмом, – сказал Морс с диким убеждением. – Но я не думаю, что Вэлери могла бы убить Бэйнса только ради себя самой.
– Что тогда было ее мотивом?
Это был простой вопрос, и он заслуживал простого ответа, но Морс начал с осторожной уклончивостью опытного кабинетного бюрократа.
– Я немного скептически отношусь к слову «мотив», вы же знаете, Льюис. Это звучит так, как будто может быть один единственный большой, красивый мотив. Но иногда это так не работает. Вы видите, как мать шлепает своего ребенка, потому что он, не переставая, плачет. Почему она это делает? Можно сказать, что она просто хочет, чтобы ребенок прекратил реветь, но это не совсем верно, не так ли? Мотив лежит гораздо глубже. Все это связано с большим количеством других вещей: она устала, у нее болит голова, ей все надоело, она просто разочаровалась с радостях материнства. Все, что вам угодно. Когда однажды вы спросите себя, что лежит ниже темных глубин того, что Аристотель назвал непосредственной причиной... Вы знаете что-нибудь об Аристотеле, Льюис?