— Посмотрим, — произнёс я, — может я смогу им развязать языки, каким-то образом.
— Пробуйте, времени у нас много, — ответил мне начальник милиции.
Я вышел из кабинета и направился в ИВС, где попросил открыть одну из камер.
На деревянных нарах сидел молодой парень, который с интересом посмотрел в мою сторону.
— Кто такой? — спросил я его.
Парень молча поднялся с нар и представился мне.
— Ну что, Хакимов, — обратился я к нему, — стоило ли тебе бежать из ИВС, чтобы обратно оказался здесь? Ты был задержан, а не арестован за попытку кражи. Максимум, что тебе светило по этой статье это условный срок год, от силы полтора. Теперь за побег из ИВС, тебе могут добавить ещё до трёх лет, и ты получишь реальный срок с лишением свободы.
Хакимов сидел и молчал, тупо уставившись в угол камеры. Я внимательно посмотрел на него, стараясь угадать, что его толкнуло на эту явную авантюру. Передо мной сидел самый обыкновенный деревенский паренёк в стоптанной и не чищеной обуви. Руки, привыкшие с детства выполнять тяжёлую и непосильную работу, были переплетены взбухшими сосудами и чем-то напоминали молодые побеги лиан.
— Слушай, Ильяс! Ты хоть слышишь меня или нет? Ты мне можешь объяснить, почему ты побежал со всеми. Ведь не все побежали, кое-кто остался в камере, а ты вдруг рванул?
— А что мне оставалось делать, сидеть и ждать когда следователь меня арестует? Пусть ждут и сидят те, кто болен и слаб.
— Погоди, Ильяс, это же не твои слова, кто тебя всему этому научил? Ты ошибаешься, называя этих людей трусами, слабыми и больными. Они, не чета тебе, оказались умными, потому что знали, что дальше Союза никому не убежать и лишних три года сидеть они не хотели.
— Я не знаю, как Вас звать, но Вы помните слова Пугачёва, который сказал: «Лучше три года питаться кровью, чем триста лет — падалью».
Я засмеялся над его словами, отчего Хакимов обиделся на меня.
— Сравнил себя, сраного карманника, с Пугачёвым. Тот выдавал себя за царя, а ты за кого хочешь канать? За колхозника? Да ты там, на зоне со своими представлениями пахаря пропадёшь. Там знаешь, какие орлы складывают свои крылья, а не то, что ты.
— А что? Разве Пугачёв не прав?
— Не знаю, Хакимов, не знаю, кто из вас прав, он или ты. Вот перед тем, как прийти к тебе, например, в камеру, я изучил твоё тонкое дело. Можешь обижаться на меня, но на Пугачёва ты явно не тянешь. Сам подумай, ты простой деревенский парень, у тебя старая мать, отец алкаш, сёстры. Да и идеи, за которую можно отдать свою жизнь, у тебя тоже нет. Ну попытался ты залезть в сумку преподавателя вашего ПТУ, разве это подвиг. Ты, наверное, не знаешь, потому что никогда не интересовался, как живёт этот преподаватель? Ты знаешь, что у неё, как и у тебя, больная мать, которая всю жизнь проработала в колхозе и ничего так и не заработала и не накопила. Вот этот преподаватель и кормит свою старую мать и дочь, на эти гроши, которые получает за работу с вами.
Я остановился, чтобы перевести дух. Несмотря на тусклое освещение в камере я увидел, что Хакимов внимательно слушает то, что я ему говорю.
— А ты взял и залез к ней в сумку, чтобы украсть последние копейки. Всё правильно, тебе захотелось немного бухнуть пива на вокзале, вот ты и полез к ней в сумку. Ты скажи мне, если бы ты это знал раньше, ты бы полез в ней сумку или нет?
Хакимов молчал, так как не знал, что ему ответить на мой вроде бы простой вопрос.
— Не знаю, — произнёс он, — наверное, не полез бы.
— Ты знаешь, глядя на тебя, я тоже так подумал. Ты же не вор, ты же нормальный парень, который поступил в ПТУ для того, чтобы получить какую-то специальность, образование. Думаю, что если бы ты хотел воровать, то не стал бы поступать в училище.
Я снова сделал паузу и посмотрел на него. Я молча достал из кармана пиджака пачку сигарет и протянул ему их.
— Давай, бери, закуривай, — обратился я к нему, — я же вижу, что хочешь закурить?
Он осторожно достал две сигареты. Одну он сунул в рот, а вторую, спрятал у себя за ухом. Мы молча закурили.
— Вот сейчас у тебя наступает момент истины, Ильяс. Ты стоишь на перепутье. Дорога налево — тюрьма, а дорога направо — свобода. Сейчас ты должен что-то выбрать для себя важное. Хочешь быть жуликом — молчи. Хочешь стать честным и порядочным человеком, расскажи мне, где сейчас скрываются твои сокамерники? Кто вам помог бежать? Я не верю, что контролёр забыл закрыть за собой дверь камеры? Решай сам, что для тебя важнее, мать с сёстрами или эти преступники?
Хакимов на какую-то минуту задумался. Он глубоко затянулся дымом и медленно выпустил его в потолок.
— Скажите, если я Вам помогу, мне это как-то зачтётся или нет? — спросил он у меня.
— А как же, я больше чем уверен в этом. Я прямо сейчас переговорю с твоим следователем и скажу тебе окончательное его решение. Врать я тебе не буду.
— Хорошо, — произнёс он, — тогда я буду Вас ждать.
Я поднялся из ИВС и направился в кабинет начальника отдела милиции.
— Ну и как дела, — поинтересовался у меня начальник милиции, — удалось Вам найти контакт с Хакимовым? Наши оперативники сколько с ним не разговаривали — всё молчит.
— Вы не поверите, но он готов помочь нам, но при одном условии, — ответил я.
— Это какое же у него условие, — поинтересовался он у меня, — наверняка хочет сорваться со статьи?
— Радик Харисович, я пообещал ему, что он не будет привлечён к уголовной ответственности за побег из ИВС, ведь он на момент побега не был арестован.
— Как ты мог такое ему пообещать, — снова задал он мне вопрос, — почему ты это не согласовал со мной?
— Как не согласовал? А что я делаю сейчас? Разве не согласовываю с Вами свои действия? Скажите, может у Вас есть другой выход найти и задержать этих преступников?
— Абрамов, то что ты предлагаешь нам, это неприемлемо. Я под этим подписываться не стану.
— Хорошо, так и быть, я не стану настаивать на этом, — ответил я, — тогда доложите мне то, что Вы здесь надумали? У Вас есть реальный план поиска этих беглецов?
— Есть, вот план, — произнёс он и протянул мне два машинописных листа бумаги.
Я молча прочитал написанный текст, и так же молча вернул их обратно.
— Что скажете, — поинтересовался он у меня, — Вас устраивает этот план?
— Это не план, — произнёс я, — это бессистемный набор мероприятий и не более.
— Что Вы имеете в виду? Чем он Вас не устраивает?
— В Вашем так называемом плане нет многого, в частности не сформированы группы, не назначены старшие групп, не установлены адреса проживания родственников бежавших преступников и многое другое, что могло бы гарантировать их задержание. Кстати, Радик Харисович, а где Ваш начальник уголовного розыска и Ваш заместитель по оперативной работе? Где они и чем занимаются?
— С Семёновым работать было проще, — произнёс он, — тот хоть не лез в наши дела.
— Вы знаете, товарищ подполковник, я привык относиться к любому порученному мне делу, серьёзно. Я не привык решать проблемы с помощью шапок, которыми можно закидать противника. Меня мать с детства учила, что если пришёл на работу, то и работай. Не в укор Вам сказано, но Вы как мне кажется, стараетесь больше создать видимость работы, а не решать конкретно поставленную перед Вами задачу. Однако Вы здесь начальник отдела и я не могу отменять Ваши приказы и менять Вашу тактику розыска. Мне просто жалко людей, которые делают бесполезное дело. А сейчас разрешите, я съезжу в гостиницу и оформлю себе номер.
— Можете взять мою машину, — неожиданно для меня предложил мне Амиров.
— Спасибо, — произнёс я и вышел из его кабинета.
Пока я оформлялся в гостинице, в посёлке произошло чрезвычайное происшествие. Неизвестные преступники совершили нападение на работника военизированной охраны железнодорожного узла и завладели его табельным «Наганом». Опрошенный сотрудниками железнодорожной милиции охранник, опознал в одном из напавших на него преступников, бежавшего из-под стражи Тимерзянова Фаргата Загитовича, арестованного за умышленное убийство своей сожительницы. Дело по розыску бежавших преступников стало приобретать совершенно другой характер. Той же ночью, неизвестными преступниками был совершён налёт на привокзальный продуктовый киоск. Преступниками были похищены продукты питания и различные прохладительные напитки. Попытки задержать преступников по горячим следам, положительных результатов не дали.