— Хорошо, — тихо произнесла она, — пойдёмте.
Мы снова оказались в доме Габитовой. Она достала из шифоньера коричневый костюм сожителя и протянула его мне. Я вывернул все карманы и внимательно осмотрел штанины брюк. Никаких подозрительных пятен я не обнаружил. Мой взгляд упал на фотографию девочки, которая стояла на комоде. С фотографии на нас смотрела девочка лет пяти со светлыми глазами. Я посмотрел на часы, они показывали начало восьмого вечера.
— Камиль, где у вас в деревне можно закупить продукты? Пора поужинать, да и на завтрак нужно что-то купить?
— Сейчас организуем, Виктор Николаевич, — ответил он. — Поужинать можно и у меня. А вообще, оставайтесь у меня на ночлег, дом у меня большой, всем места хватит.
— Спасибо за приглашение, но я не привык стеснять людей. Я лучше заночую в клубе.
— Дело Ваше, — ответил он, не особо настаивая на своём приглашении.
— Роза, слушайте меня внимательно. Как только придёт Ваш сожитель, пусть сразу идёт ко мне в клуб. Я его буду ждать. Думаю, что не нужно объяснять ему то, что будет с ним, если он не придёт.
Габитова промолчала, а мы вышли из дома на улицу и направились к ближайшему магазину. Набрав необходимых продуктов, мы с участковым инспектором прошли в клуб. Он направился к директору клуба, а я остался на улице покурить. Не успел я докурить сигарету, как в дверях клуба появился Камиль.
— Виктор Николаевич, проходите, с Вами хочет переговорить директор клуба.
Я бросил сигарету и направился вслед за ним. Директором клуба оказался мужчина лет пятидесяти. Представив меня директору, Камиль стал что-то объяснять ему на татарском языке. Неожиданно для меня молчавший всё это время директор произнёс на чисто русском языке:
— Пойдёмте, Виктор Николаевич, я покажу Вам комнату. Вы сами догадываетесь, наверное, что у нас клуб, а не гостиница. Однако там можно переспать, если очень устанешь.
Я пошёл вслед за ним. Мы остановились около одной из дверей, он вставил ключ в замочную скважину и открыл дверь. Пошарив рукой по стене, он включил свет. Комнатка была метров девять или десять. У стены стоял старый горбатый диван. Слева от входа стоял такой же старый стол и три стула.
— Вы не удивляйтесь, это наш реквизит. Раньше мы ставили на сцене спектакли, вот и использовали его.
— Спасибо, — произнёс я, — меня это вполне устраивает.
Он молча отдал мне ключ от комнаты и ещё один ключ от входной двери в клуб. Попрощавшись со мной, он направился на выход из клуба.
— Ну и как? Тебе действительно это всё нравится или ты специально пускал ему пыль в глаза?
— А что? Жить можно, — произнёс я.
Я проводил Камиля до дверей клуба и когда он направился к себе домой, вернулся в комнату и поставил на электрическую плитку, предложенную мне директором клуба, зеленый эмалированный чайник. Выложив из пакетов продукты, стал готовить себе ужин.
Я уже успел поужинать и собирал остатки пищи, когда услышал шаркающие шаги в гулком пустом коридоре клуба. Я выглянул из комнаты и увидел мужчину.
— Рахимов? Это Вы? — поинтересовался я у него.
Он молча мотнул мне своей патлатой головой.
— Давайте, заходите, я уже давно жду Вас, — произнёс я.
Рахимов осторожно вошёл в кабинет и сел на предложенный мной стул. Судя по его внешности, ему было около сорока лет. На ногах его были чёрные резиновые калоши, а старые грязные брюки были заправлены в белые шерстяные носки. От мужчины исходил устойчивый запах животного пота.
— Рахимов? Тебе, наверное, уже всё объяснила твоя сожительница, и ты хорошо знаешь, почему я тебя вызвал?
Он молча кивнул головой, внимательно разглядывая меня. Я достал из папки чистый лист бумаги и приготовился писать.
— Ну, что? Начнём, Рахимов, время позднее, Вы с работы, так что тянуть не будем. Расскажите мне, что Вы делали в день исчезновения дочери Габитовой Розы?
— Меня об этом уже спрашивали сотрудники из милиции, которые приезжали сюда из Агрыза.
— Вот и хорошо. Теперь всё расскажите мне. Мне тоже интересно услышать всё это.
Он посмотрел на меня как-то не по-доброму, а затем, отвернувшись в сторону, начал говорить.
— В тот день я уехал из деревни около восьми часов утра. Мне нужно было встретиться со своим старым другом, который живёт в настоящее время в Агрызе. Я приехал в Агрыз в десять часов и сразу же направился к нему домой, он проживает в частном доме на улице Железнодорожников, 14. Посидели мы с ним чуть-чуть, и я пошёл по магазинам. Гульнара должна была в этом году пойти в первый класс и сожительница попросила меня приглядеть кое-какие вещи для неё. Купить их самостоятельно я побоялся и решил, что нужно нам всем ехать в город, чтобы купить ребёнку что-то из одежды. Где-то в районе двенадцати часов, я вернулся на вокзал, купил билет на автобус и поехал домой.
Домой я приехал около двух часов дня, жена уже ждала меня и мы сели за стол пообедать. Роза вышла на улицу и стала звать Гульнару домой на обед. Но среди игравших детей её почему-то не оказалось. Мы с ней стали искать девочку, но так и не нашли. После чего она по моему совету пошла к участковому инспектору.
— Скажите, Рахимов, Вы были ранее судимы или нет?
— Почему Вы меня об этом спрашиваете? Я что-то натворил такое, что Вас заинтересовала моя жизнь?
— Я смотрю у Вас на пальце наколот перстень. Такие наколки делают, как правило, в местах лишения свободы.
Он посмотрел на свои грязные руки и улыбнулся.
— Хорошее у Вас зрение, начальник. Нет, я не судим, а это детская глупость. Всё хотелось в детстве стать взрослее и солиднее.
— Скажите, как зовут Вашего друга из Агрыза?
— Улымбеков Юсуп, — ответил он мне.
— Какими судьбами оказались в Татарии? Неужели там, в Узбекистане хуже, чем здесь?
— Почему хуже? Если там живут люди, значит там хорошо, — он сделал паузу и посмотрел на меня, — но не для всех. Для меня там было плохо, вот я и уехал сюда.
— Понятно. Скажите мне, Рахимов, почему Вы не любили Гульнару. Соседи говорили мне, что Вы часто её наказывали?
Он сделал удивлённое лицо.
— Это кто Вам мог сказать такое? Скажите, это у какого соседа такой поганый язык. Неправда это. Я любил эту девочку и считал её свой дочерью. Я и сейчас, когда все бросили искать девочку, я по-прежнему её ищу.
— Хорошо, Рахимов, для первого раза достаточно, — произнёс я, — можете идти домой.
Он вышел из комнаты и всё той же старческой походкой направился из клуба. Проводив его, я вернулся в комнату и наметил свои первые розыскные мероприятия.
— Мартынов, ты меня хорошо слышишь? Нужно срочно пробить на судимость одного «пассажира». Записывай — Рахимов Султан Анварович, 1963 года рождения, уроженец города Ташкента. Записал? Так вот ты его пробей по учётам нашего информационного центра, главного и ИЦ МВД Узбекистана. Мне кажется, что он ранее судим, но всячески скрывает свою судимость. Антон, меня интересует ещё один человек, это Улымбеков Юсуп, он 1959 года рождения, уроженец Самарканда. Отчества у него нет, так записано в паспорте. Его тоже необходимо проверить по всем учётам. Как вы там, в Казани, всё нормально?
Переговорив с Мартыновым, я положил трубку и, посмотрев на любопытное лицо председателя колхоза, строго произнёс:
— Надеюсь, Вы можете хранить государственную тайну?
Председатель колхоза, мужчина в возрасте около шестидесяти лет, утвердительно закивал мне головой.
— Смотрите, если что, Вас и Вашу семью ожидают большие неприятности, — произнёс я и направился к выходу.
Я остановился около двери и оглянулся назад. Председатель вытирал большим носовым платком своё вспотевшее лицо.
Выйдя из кабинета председателя, я зашёл в бухгалтерию. Поздоровавшись с женщинами, я поинтересовался у них, кто занимается кадровой работой. Все женщины посмотрели на молодую женщину, сидевшую за столом около окна.
— Скажите, у Вас есть фотография вашего скотника Рахимова?