Картрайт кашлянул в кулак и вопросительно посмотрел на майора.
— Я… не вовсе понимай вас, господин Аванасьев… — вкрадчиво начал Джекобс. — Вы желаете нас покидать? Разве вам плохо?
Афанасьев, с трудом сдерживаясь, ответил вежливо:
— Мне не плохо, но не в этом суть. Я должен вернуться на Родину.
— Гм… Соскучился семья?
Афанасьев сделал нетерпеливое движение, точно собираясь вскочить с кресла.
— Сейчас речь не о семье. Меня ждут в части. Уже месяц как я здесь!
— Но вам домой не нада! — живо возразил майор. — Ваши думай, что вы умерший. Да… как эта? Пропал без известий.
— Что такое? Я умерший… Вы меня обманули?
Джекобс развел руки, как бы оправдываясь. Синий дымок сигары потянулся над столом, вслед за рукой.
— Нет… Сейчас вам ясна будет. Лейтенант поясните.
Картрайт спросил по-английски:
— Прикажете говорить правду? Вы знаете, он абсолютно глух ко всему. А, может быть, притворяется. Но он не согласится, сэр, пари держу!
Джекобс помедлил с ответом и густо задымил сигарой.
— Говорите все! Иного выхода нет. Но не сразу, не запугайте его… — Майор в раздумье крепко потер розовую блестящую лысину. — Русские очень упрямы, это я знаю, но… Но приказ есть приказ, и мы должны использовать этого советского офицера во что бы то ни стало! Деньгами, угрозами надо его заставить. Не можем мы больше ждать. А если он откажется, придется поступить круто.
Афанасьев прислушивался к незнакомой речи, тщетно пытаясь уловить смысл. Но американцы говорили слишком быстро, и Николай различал лишь отдельные слова: «Россия… информация… деньги». Он чувствовал, что ему грозит какая-то беда. Но какая? Догадаться он не мог. «Не в плену же я? Они союзники. Наверно, недоразумение, но почему меня обманули?»
Картрайт возражал вежливо, но твердо. Майор начал сердиться. Афанасьев видел, как багровеет его шея, плотно стиснутая тугим воротником.
— Вы знаете приказ полковника! — властно сказал Джекобс. — И потрудитесь повиноваться!
— Я слышу ваши приказания, сэр, — угрюмо ответил Картрайт. — Ваши, а не полковника!
Джекобс грохнул кулаком по столу. Сигарный пепел крупными хлопьями засыпал бумаги.
— Пускай мои, черт дери! Это не меняет положения. Делайте ваше дело! Отвечаю я!
Картрайт поспешно закивал головой:
— Если так, сэр, я повинуюсь.
Майор удовлетворенно запыхтел и снова задымил сигарой. Картрайт кашлянул, прочищая горло, повернулся к Афанасьеву и сказал официально, как будто сразу позабыл их недавнюю близость:
— Господин Афанасьев! Настало время до конца понять друг друга. Нам нужна ваша помощь… да, именно помощь. Я пытался и раньше сказать вам об этом, но вы не слушали… Мы получаем далеко не полную информацию о России. Мы не знаем вашу страну, а обязаны ее знать. Это нужно хотя бы для совместных действий против Японии. У нас общие цели. Понятно вам?
Афанасьев круто повернулся в заскрипевшем кресле. Ковер смялся под его ногой.
— Совсем непонятно. Причем здесь я?
Картрайт вздернул свои узкие плечи.
— Скажу яснее. Мы должны… то есть мы хотим получить незначительную информацию непосредственно от вас. Совсем крошечная помощь, за которую мы прекрасно запла…
Афанасьев вскочил и сжал кулаки. Он был взбешен.
— Информацию от меня? Да вы с ума сошли!
— Спокойно! Садите себя, — предостерег Джекобс, не повышая голоса, и вскинул руку с растопыренными пальцами. — Будем разговор вести, как джентльмен.
Афанасьев медленно опустился в кресло. Его порыв угас.
«Зря погорячился, дурень! — ругнул он себя. — Это не серьезно, просто прощупывают. Ведь они союзники, не фашисты».
Майор отложил сигару, оперся локтями о стол и в упор уставился на Афанасьева.
— Я буду мала говорит… Нам нужен ваш согласие. Ваш свобода… вы ей купит… вэри… — он запнулся, подыскивая слово. — Ошен дешева!
— Моя свобода? Купить ее? Ничего не понимаю, — еле вымолвил Афанасьев. — Что вы от меня хотите?
— Очень немного! — резко сказал Картрайт. — Хотим получить некоторые сведения, пока и все. Мы не враги.
— Бросим это! — также резко возразил Афанасьев. — Что за нелепое предложение! Отпустите меня, и я буду думать, что ослышался. Я еще верю, что говорю с офицерами союзной армии.