Размашистым жестом Вэдж взъерошил волосы. Повернулся к окну и долго не отводил глаз от рассеченного прутьями решетки квадратика света. Скользнул взором по серому потрескавшемуся потолку и, наконец, повернулся к Афанасьеву.
— Своими глазами, — медленно, словно взвешивая каждое слово, сказал он, — значит ты предлагаешь… — Он хлопнул себя по колену и расхохотался. — Ладно! Пусть будет по-твоему! Коли я красный — так им и буду! Меня примут у вас? Не посадят в тюрьму?..
Лишь спустя два часа узнал Афанасьев, для чего вызывали Вэджа в канцелярию лагеря.
— …Там был какой-то препоганый тип, — рассказывал Вэдж. — Он сулил избавить меня от прогулки на Север, если я соглашусь на его условия. И подпишу обязательство работать «по специальным заданиям». Этот сын гремучей змеи говорил обиняком, но суть я уловил: мне предлагают стать диверсантом. Не больше и не меньше! Этот кочан гнилой капусты сперва меня упрашивал «по-хорошему». Такое, мол, дело нужно для безопасности Америки. Видя, что я не верю в его сказки, он стал грозить. Я назвал его вонючкой и отказался. Может быть, напрасно? А?
— Тебе виднее, — холодно сказал Афанасьев.
— Да, мне виднее, — с иронией повторил Вэдж. — Ты мне сказал как-то: человек — это звучит гордо. Что ж, я — человек. И не хочу быть подлецом. Даже ради Америки, которую люблю, несмотря ни на что. Итак бежим, ломаем шею и к дьяволу всех и вся!
Афанасьев энергично крутнул головой, словно пробуя, крепко ли она приделана.
— Шею постараемся сохранить. Рискнем и выиграем. Риск — великое дело, как бывало говаривал мой «приятель» Картрайт.
Вэдж мазнул ладонью по столу, будто поднимал с него карты.
— Ладно. Делаем ставку при плохой игре. Договорились!
— Твердо. На смерть и на жизнь… И знаешь что, Майкл. Ты снова вернул мне веру в людей. За это спасибо.
Поздней ночью Вэдж еще ворочался на жесткой койке. «Решено, а все же не верится. Драться… — ну это куда ни шло. Но, очертя голову, спрыгнуть с самолета, неведомо как и неведомо куда — фантазия это, или реальность? Голливудский приключенческий фильм! Честное слово, это называется хватить через край! Но что иное можно предпринять? Последний шанс. Не подставлять же смиренно голову, как бык на бойне… Уж лучше драться…»
Вэдж прислушался к ровному дыханию Афанасьева и тихо выругался «Спит, как ребенок, чертяка!.. Бахвальство? Нет, он не трус и не пустомеля. Его спокойствие — не бравада. И совесть его чиста… А я?.. Неужто стать мерзавцем и согласиться на подрывную работу? Черт возьми! Откровенно я бы согласился… еще недавно согласился бы. Себе-то можно признаться. А теперь не могу. Как я взглянул бы в его честные глаза! Не могу, даже чтобы спасти шкуру… Такой ценой!.. — Вэдж резко повернулся, точно отгоняя соблазн; ветхая койка зашаталась. — Нет к дьяволу! — пробормотал он вполголоса. — Дудки! Не дождетесь. Уж лучше я сломаю шею вместе с этим безумцем. Полюбил я его, что поделаешь. Уж вместе, так вместе: погибать или спасаться. Не трушу же я, в самом деле…»
Решительно не спалось. Матрац казался колючим, как еж, и было жарко. В памяти чередой вставали, будто дразнили, эпизоды жизни на родине. Порой очень четко, как в кино, а порой словно в тумане, рисовались кусочки детства и юности. Всплывали знакомые лица, комнаты родительского дома, цветущие прерии Техаса… Вот видятся бескрайние хлопковые поля вокруг фермы… и над ними летает, подобно крохотным бабочкам, легчайший белый пух. Отец в широкополой шляпе, с короткой трубкой в зубах потихоньку едет на чадящем стареньком тракторе… А на дворе фермы мать, еще не старая, сзывает на кормежку домашнюю птицу… А вот иное: вся семья за обеденным столом в полутемной прохладной кухне, и будто чувствуется во рту вкус кукурузных лепешек с вареньем… И снова прерия в весеннем цвету, и солнце — жаркое беспощадное солнце Техаса. Все это было совсем недавно. Будто вчера. Но больше не будет. Не видать ему больше ни Техаса, ни Америки. Даже если побег удастся, едва ли когда-нибудь можно будет вернуться за океан. Найти новую родину, начать жить заново? Ах, до чего это трудно. Так больно терять любимое. Зачем только человек привязан к земле, на которой родился, где научился ходить и любить, и понимать жизнь…
Вэдж заснул только под утро. Во сне он падал… стремительно падал куда-то, мучительно хотел проснуться и не мог.
Глава V
Первую партию заключенных комплектовали для отправки на Север в одном из незанятых бараков. Арестантов приводили по одному, по двое. Их вталкивали в едва освещенное помещение и оставляли там без присмотра. Барак надежно охранялся снаружи.