— В командировку приезжал.
— Прошу документы.
Эгамов вытащил из кармана бумаги и положил перед Захидом на стол. Акрамов ознакомился с ними. Ничего подозрительного. Но он все же решил придержать бумаги у себя.
— Получите после проверки. А вы, Юсуф, пригласите, пожалуйста, кого-нибудь из жителей кишлака.
— Это еще зачем? — спросил Эгамов.
— Будем проверять ваш груз — нужны понятые. Давайте-ка начистоту, товарищ Эгамов! Приезжали закупать шерсть?
— Не обязан вам докладывать.
Акрамов развел руками.
— Воля ваша.
Юсуф привел женщину лет тридцати пяти. Представил:
— Ойша-апа Ярова, депутат сельского Совета, воспитательница детского сада.
— Молодец вы, Юсуфджан, — похвалил Акрамов, — депутат — это очень хорошо! Садитесь, апа. Ну, товарищ Эгамов, может, все-таки сами скажете, сколько шерсти везете?
— Проверяйте, но имейте в виду, ваше самоуправство без последствий не оставлю! Буду жаловаться.
— Идемте, товарищи, — не обращая внимания на угрозы, предложил Захид женщине и Юсуфу. Эгамов и его шофер тоже вышли.
Шерсти оказалось около тонны. Кроме того, в кузове Захид обнаружил сто каракульских шкурок, среди них четыре сура[27]. Составили акт. Вернувшись в кабинет, Захид позвонил в контору совхоза и попросил прислать представителя, чтобы принять шерсть и смушку на временное хранение.
— Не отдам, — завопил Эгамов, — не имеете права отбирать!
— Шерсть является предметом государственной монополии, товарищ Эгамов, — сказал Захид, — вам это как директору заготконторы, надеюсь, известно. И все, что закуплено на территории нашей области, должно быть изъято. Кстати, если бы это случилось у вас, там поступили бы точно так же.
— Хорошо. Ну, а кто же мне издержки возместит?
— Не знаю. Это уж решит ваше начальство. Юсуфджан и вы, Ойша-апа, можете идти. Спасибо вам за помощь.
— Я побуду здесь, если позволите, — сказал Юсуф.
— Хорошо.
Прибыл завхоз. Акрамов предложил ему принять груз и дать сохранную расписку. Завхоз увел Хасанова.
— Сдадите шерсть и смушку, возвращайтесь ко мне, — напомнил шоферу Захид.
— Что вы на это скажете, Юсуфджан? — спросил Акрамов секретаря.
— В общем-то, обычное явление, Захид Акрамович. Если бы наша область выполнила план по шерсти, пусть бы закупали на здоровье, но вот смушка... да еще сур — тут дело нечистое, ведь в седьмом отделении его никогда не водилось.
— Редкость?
— Сур? Одна штука на черном рынке тысячу рублей стоит.
— Вот оно что! Верно, товарищ Эгамов?
— Не знаю, никогда не торговал, — зло ответил тот.
Вернулся шофер с сохранной распиской. Захид велел передать ее Эгамову.
— Можно ехать? — спросил тот, пряча расписку в карман.
— Придется задержаться, приедут товарищи из ОБХСС. А шоферу мы пожелаем счастливого пути. Машина теперь намного стала легче, так что ей никакие перевалы не страшны! — произнес с насмешкой Акрамов.
X
— Что-то Юсуфджан зачастил к нам, ты не заметила? — спросил ата, проводив гостей.
— Наверное, партком посылает.
— А ты не обратила внимание, что слишком уж он ласковым да услужливым стал. Что бы я ни сделал, что бы ни сказал, — все у него вызывает восторг и умиление. Тут что-то есть. Где мед, там и муха. Не в зятья ли к нам метит?
— В доме дочка выросла — возле дома войско выросло, говорят мудрецы. Может, вы и правы.
— Так пусть знает, что и ноготка моей дочери не увидит. Потому что не стоит этого ноготка. Пока я жив, этому босяку никогда не бывать мужем Азады. Ишь, на кого замахнулся! У самого три овцы в доме! И как только он умудряется кормить целую дюжину братьев и сестер! Или, может быть, рассчитывает свои заботы на наши плечи переложить?
— Если Азадахон любит его, никуда нам не деться.
— Она не настолько глупа, — уверенно сказал чабан, — я знаю. Азада выберет себе такого мужа, чтобы жить за его спиной, как за каменной стеной. Я уже стар и хочу, чтобы мой зять, как и сыновья, приумножали то, что нажито мной.
— Аллах милостив, — сказала хола, — будем уповать на него. Как аллах рассудит — так тому и быть.
Ата помолчал немного, словно взвешивая — делиться своими соображениями с холой или нет, и, наконец, задумчиво проговорил:
— А знаешь, жена, этот лейтенант, оказывается, холост. Парень вроде ничего, а?
— Красивый, — согласилась хола.
— Что значит — женщина, только-то и заметила, что красивый.
Шермат-ата улыбнулся своим мыслям и, взяв посох, направился вниз, к отаре.