— Вы говорите прямо-таки загадками, — усмехнулся Амиров. — Какая связь между красавицей, пьяницей и мотоциклом? Не улавливаю ее. — Он поднялся из-за стола: — Пойду группу собирать.
— Бывает, — сказал директор. — Когда Амиров вышел, он повернулся к Хадиче-апе. — Средства на строительство тротуаров облуправление выделило, четыреста тысяч.
— Ну и прекрасно. Надоело ходить по мостовой и все время остерегаться, как бы машиной не сбило. Планы наши на сегодня не изменились? — спросила она директора.
— Нет, еду в третье отделение.
— Тогда вам поручение как члену исполкома, Ульмас-ака. Сегодня оттуда пришло письмо, прочтите-ка. — Она вытащила конверт и подала Муминову.
— Черт возьми, — воскликнул директор, прочитав письмо, — до некоторых просто не доходит, что время нынче другое, все еще хотят жить по старинке. Ну, я этому Баратали всыплю сегодня!
— Сыну Сахиба-бобо? — спросил Ярматов.
— Ему. Дочь школу закончила, хочет учиться дальше, а он решил ее замуж отдать, уже и калым получил. Возьму-ка я с собой Акрамова, вдвоем мы нагоним там страху!
— Правильно, — поддержала директора Хадича-апа. — Если у Акрамова нет срочных дел, почему бы ему не съездить с вами?
— Видите ли, — перебил ее снова Ярматов, — у меня для лейтенанта приготовлено важное дело, так что придется ехать без него.
— Самое важное дело — спасение девушки, Мурадджан, — недовольно сказал директор. — К тому же я хочу ближе познакомиться с ним. Поездка — хороший повод.
— Ну, ладно, — согласился партком-бобо. — Я, как и договорились, поеду на Чаппасу. Побуду там два дня. А уж потом мы с лейтенантом займемся тем делом.
Новый директорский «уазик», жесткий, как арба, и тяжелый, как танк, выехал из «Чинара» в одиннадцать утра. Когда он поднялся на горб косогора, перед путниками открылась даль гор. Накатывались друг на друга зеленые адыры, залитые ослепительным солнцем. Где-то в дымке марева едва угадывались Железные ворота — громадные скалы, стиснувшие дарью у самого выхода ее в степь. Машина свернула на проселок, как и все внутрисовхозные дороги, каменистый и колдобистый, и пошла по нему, переваливаясь с боку на бок.
Прибыли в третье отделение и сразу же направились к дому Баратали.
«Феодал», оказавшийся мужчиной средних лет, увидя столь представительную «комиссию», как-то сразу скис и поспешил дать расписку в том, что вернет калым и не будет препятствовать учебе дочери. Директор совхоза даже был несколько разочарован таким оборотом дела. А он-то собирался дать бой феодальным пережиткам.
— Ну что ж, — обратился он к Захиду, — давайте-ка займемся настоящим делом.
И они отправились на молочно-товарную ферму, затем побывали на покосе янтака[32], посмотрели, как идет сев кукурузы на силос. Обедали в поле вместе с рабочими.
Когда возвращались в «Чинар», директор вдруг разоткровенничался, стал рассказывать о себе. Несмотря на жесткую тряску, Захид слушал с интересом.
— Директором я стал не сразу, Захидбек. С тех пор, как помню себя, пришлось испытать немало. В тринадцать лет пошел чуликом, только «выбился» в чабаны — война началась. С первого до последнего дня защищал Родину. Вернулся и снова взял посох в руки. Учился в вечерней школе, когда уже трое сыновей росло, а диплом зоотехника получил в тот день, когда старший стал студентом. Вот так. Я родился здесь и знаю горы, как собственный дом, все их закоулки пешком прошел. Где какая трава растет, где волки водятся, где можно мумие отыскать, а где и кекликов[33] пострелять, — спрашивайте, не стесняйтесь, подскажу.
— Ну, места охоты, видимо, лучше капитана Халикова никто не знал?
— Да... И еще вот что, брат, запомни. Ни в коем случае нельзя обижать чабана — он главное лицо в совхозе. Правда, согласен, некоторые из них заразились накопительством, но даже и они, когда вопрос ставится ребром, радеют прежде всего об общественном поголовье, потому что знают — без него не может быть и личного. Вы думаете, в нашем совхозе не бывает падежа овец? Бывает, да еще какой! Только на сдаче мяса, шерсти, шкурок это не отражается. А почему? Потому, что чабан восстанавливает поголовье за счет личного. Этого, к сожалению, некоторые демагоги в «Чинаре» не понимают. Ну и что из того, что у чабана завелась скотинка?! Он ведь не украл ее, заработал честно, по закону. Зато он в холод и в зной на ногах, с самого утра до полуночи ходит за отарой и, если я как директор защищаю его, то только потому, что знаю, как нелегок труд чабана...
— Вот вы, Ульмас-ака, сказали про некоторых чабанов — «заразились», — вдруг перебил директора Захид. — Но это ведь плохо. Когда, к примеру, врачи обнаруживают такого больного, его же изолируют!
32
Янтак — верблюжья колючка, многолетний полукустарник из семейства бобовых. Кормовое растение.