И вновь Халдара словно кнутом ударили, он даже съежился.
— В армии, конечно, — пробормотал невнятно.
— В каких частях, я имел в виду?
— В пехоте, а что?
Капитан оживился:
— Я тоже был пехотинцем, брат.
Они уже шли по другую сторону хребта. Тропа петляла меж стволами вековой арчи, ветки которой были серыми от пыли.
— А вы давно в этих краях? — спросил Халдар.
— Родился и вырос в «Чинаре».
Они вышли на прямую тропу, которая вела в ущелье. На этом месте Халиков подстрелил кеклика. Дальше двигались молча.
«Капитан узнал меня, — думал Халдар, — это точно. Не зря он завел разговор о фронте, о войне. Не подает, правда, виду, но, судя по всему, что-то замышляет». Он то и дело бросал настороженные взгляды в сторону Халикова. «Что делать? — лихорадочно размышлял чабан. — Надо найти какой-то выход, иначе — всему конец».
Халдар первым дошел до края ущелья. Он немного спустился по тропе и сразу же оказался за выступом, так что капитан его уже не мог увидеть. Решение пришло мгновенно. Когда участковый оказался рядом, он что было сил толкнул его. Капитан полетел в пропасть. Халдар осмотрелся. Ущелье было пустынным, только шумела река. Чабан спустился вниз и, убедившись, что Халиков уже ни о чем не сможет рассказать, повернул обратно. В отаре появился глубокой ночью. Ни слова не сказал о происшедшем своему напарнику. А через некоторое время он узнал, что в «Чинаре» появился новый уполномоченный, беспокойный человек, которому до всего есть дело.
...И вот теперь он уходил с джайляу, еще сам не зная куда. Халдар отошел на приличное расстояние, когда услышал за спиной раскаты грома. Оглянулся и увидел вспышки молнии.
Преодолевая адыр за адыром, под утро он оказался на Кизирыкском массиве Шерабадской степи. Выйдя к асфальтированной дороге, подождал, пока подвернется попутная машина.
Машина мчалась по территории нового района. Вдоль дороги поднимались молодые деревца, в бетонированных руслах арыков бежала прозрачная вода. На хлопковых картах тарахтели тракторы, похожие издали на зеленых кузнечиков. Поражали своей белизной поселки целинников. Издали они были похожи на города. «И куда еду? Кому я нужен? — горько размышлял Халдар. — Вон, куда ни посмотришь, полно стариков, моих сверстников, но все они довольны жизнью. Им не надо скрываться. Не надо никуда бежать. И я мог бы вот так беззаботно жить в старости...» Он вдруг беспокойно заерзал на сиденье. «И правда, куда бежать-то, где скрываться? И так всю жизнь прятался от людских глаз!» Халдар вдруг почувствовал себя усталым, опустошенным. «Ну нет, с меня хватит. Никуда не поеду. Нет сил больше прятаться, — неожиданно для самого себя принял он решение. — На станции отправлюсь в милицию, скажу: — Я дезертир, в сорок третьем бежал с поля боя, судите меня! Моя фамилия Бердыев, имя — Гулям!»
Пока ехал до станции, так и этак обдумал пришедшее внезапно решение. Ему казалось, что признание в дезертирстве само собой снимет с него подозрение в убийстве капитана Халикова. «А за то, что сбежал когда-то, много не дадут, — думал он, — государство, наверно, уже простило таких, как я». На станции, куда привез его паренек, он явился в отделение милиции и все рассказал молоденькому лейтенанту.
— Хорошо, бобо, — сказал тот и запер старика в КПЗ, а сам позвонил в район дежурному внутренних дел и доложил: — Человек, которого разыскивает отдел уголовного розыска, только что пришел сам, но под другой фамилией.
XXX
Захид очнулся под утро. Он попробовал повернуть голову. Это ему удалось. Тогда он поджал ноги и, опершись о край выступа, попытался втиснуться в глубь щели. Тело его казалось одеревеневшим, и ему с большим трудом удалось сесть. «Интересно, где сейчас Рахим», — подумал он. Захид помнил, что парень выбрался из воды неподалеку отсюда, громко крикнул:
— Рахи-и-им! Эгей, Рахи-и-им-джа-а-ан!
А рассвет наступал удивительно быстро. Фиолетовое пятно над Бабатагом стало светлеть и, ширясь по небосводу, гасило звезды. «Надо как-то выбраться отсюда», — наконец решил Захид. Подняться в полный рост не позволял каменный козырек, и Акрамов двигался к краю выступа, сидя, отталкиваясь здоровой левой рукой. Добравшись до края, Захид увидел, что от земли его отделяет отвесная стена, примерно, метра два высоты. Что делать? Не сидеть же здесь вечно! Он прыгнул. Острая боль пронзила все его тело. Захид потерял сознание.
Он не знал, сколько времени лежал вот так в грязи, у подножия Каракыра, но когда пришел в себя и открыл глаза, увидел склонившегося над собой Рахима. Захид попытался встать, но не мог.