С чайником чая на бронзовом подносе вошла хола. Она поздоровалась с капитаном еще раз, произнесла «Хуш келибсиз», спросила:
— Здорова ли ваша жена — моя подруга, Саит-ака? Как дети, внуки?
— Спасибо, все в порядке. Внуки рождаются, растут, а мы, к сожалению, стареем быстрее, чем они взрослеют. Подруга ваша скучает, все кого-нибудь посылает узнать, не вернулись ли вы.
— Скоро увидишься, кампыр[13], — сказал ата жене. — Теперь уж мы тут с Рахимом управимся.
— Упра-а-вимся, — передразнил его Халиков, — да вы оба без нее давно бы сбежали отсюда. Правда, келин[14]?
— Что вы, Саит-ака, — ответила хола смущенно, — дай бог долгих лет и крепкого здоровья Шермату-ака. Мы без него ничего не значим.
Она поспешила к очагу, а ата протянул капитану пиалу чая...
Каждый год, едва начинается окот, хола бросает все дела в кишлаке и перебирается в джайляу. Она знает, что в эту пору мужу и сыну голову некогда причесать, не то, чтобы подумать о пище или постирушке. Да и за ягнятами женский глаз куда лучше присмотрит.
— Хорош ли нынче «урожай»? — спросил гость.
— Не очень. Меньше, чем в прошлом году.
— Значит, на орден не потянешь?
— Даже на медаль... Тогда мне орден Ленина дали, за сто девяносто ягнят от сотни маток, а в этом году сто шестьдесят еле получилось.
— Почему «получилось», Шерматджан? Разве это не в твоих руках? Ничего, у других, говорят, и этого нет.
— Другие — это другие, Саитджан, а я пока в совхозе один.
— Скажи — в области! Но если и дальше будет так продолжаться, кое-кто тебя перегонит. Особенно из стариков.
— Пусть, я не обижусь. Богаче все будем. А пока... я все же один.
— Пока... Как только твои секреты станут известны другим, рекорды посыплются, как из рога изобилия. Обставят тебя, ей-богу!
— Разве я против, Саитджан? — ответил ата. И снова, как и при встрече, мелькнула мысль: «Неспроста ты приехал, Саит, не за тем, чтобы проверить сигнал». — А секреты... — Шермату-ата показалось, что друг это слово произнес с иронией. — Нет их у меня. Работаю, как вол. Остальное делает наука!
— Разве у других нет всего этого?
— Не знаю. Я не обязан знать!
— Твои успехи, Шерматджан, вызывают сомнения у людей. Я хотел предупредить тебя, чтоб не очень увлекался, а то ведь можно такие неприятности нажить!
— Не волнуйся, Саитджан. Перед людьми я чист, как стеклышко. А ты... раз уж взял в руки большую палку, так и ударь хоть раз...
— Тебе что, синяка хочется?
— Лучше синяк, чем догадки.
— Хорошо. С тех пор, как ты приехал с курултая с орденом, среди чинарских чабанов только и разговору, что о тебе.
— Завидуют!
— Не завидуют, а обвиняют. Считают, что награда незаслуженная. Не обижайся, слова врага — мед, слова друга — перец.
— Если есть, что сказать — не щади отца родного!
— Тогда слушай.
Тут вошла Бодом-хола. Она внесла миску с жареным мясом и поставила посередке дастархана.
— Кое-кто в совхозе считает, — сказал капитан, — что ты обманул государство. Да, государство и партию, в которой сам состоишь! Считают, и не без оснований, думаю, — что у тебя котлов два, а половник один. В этом весь секрет.
— Не понял намека.
— Кроме совхозной отары, у тебя появилась своя, пусть не целая, но все же... И ты за счет собственных ягнят увеличиваешь приплод совхозных овец. Ты решил: то, что добавишь сегодня, завтра вновь вернется к тебе в виде премии. Убыток, если и есть, невелик, зато слава!.. Имя на всю область гремит. К тому же блага... Новая «Волга» вне очереди. Надумал строиться — пожалуйста материалы! Не было у тебя ста девяноста ягнят, не было!
— Так-так, интересно, а сколько же было, а? — спросил ата с насмешкой.
Халиков пожал плечами.
— А кто же знает, Саитджан? Может, те, что шепчутся за моей спиной?
— На бумаге все было, а фактически... Свыше десяти лет после мартовского Пленума, Шерматджан, не только ты, но и другие чабаны получают в награду за перевыполнение планов приплода и сохранения молодняка ягнят. Это, как говорится, законно. Но этих ягнят-то из своей же отары берут, да самых крепких и обязательно — ярочек. А ведь те собственные ярочки давно уже стали овцами, сами дают приплод.
— Природа. Им в этом не может сам аллах помешать.
— Об этом и речь... Я часто думал, куда совхозные корма деваются? Каждую осень рапортуем: есть два плана! Но едва весна начинается — кормов уже нет, овцы дохнут, как мухи! Государство вынуждено выплачивать миллионы рублей страховых сумм. Теперь-то я разобрался в этой арифметике!
— Если и завелась у кого из чабанов скотинушка, Саитджан, никто ее не украл. По закону завелась. Ни одна чабанская семья столько съесть не может, вот и получается что-то вроде отары.
14
Келин — невестка (в буквальном переводе — «пришлая», «пришедшая из другой семьи»). В это слово обычно вкладывают более глубокий смысл — так называют того, кто ведет хозяйство и обслуживает всю семью мужчины.