По тюремному коридору, звеня ключами, прохаживался вдоль камер круглолицый надзиратель, с которым когда-то беседовал Кузнецов. Овчинников жестом позвал надзирателя с собой.
У камеры 77 они остановились. Надзиратель глянул в «глазок», отпер замки, распахнул дверь.
Плюснин и Синельников поднялись с нар. Овчинников поманил надзирателя, склонился к его уху и вдруг рубанул его сбоку по шее ребром ладони. Тот без стона повалился на пол.
Плюснин и Синельников изумленно отступили.
Овчинников проворно втащил бесчувственное тело в камеру, спокойно сказал:
— Простите, что без предисловий, господин Синельников, и не пугайтесь моей формы. Я — капитан Овчинников. Мещеряков приказал доставить вас к нему. Переодевайтесь, — он кивнул на лежащего надзирателя.
— Овчинников?.. — хрипло спросил Плюснин. — А вы не…
— Да, Плюснин, в Белецке вы пришли на мою должность, — сказал Овчинников. — Для них я — красном Дроздов. — Он вновь повернулся к Синельникову — Торопитесь же. Вас должны отправить на этап. Тогда — конец.
— Где встретиться довелось… — тихо произнес Плюснин.
Синельников, очнувшись, стал лихорадочно сдирать одежду с надзирателя
— А я? — спросил Плюснин Овчинникова.
— О вас приказа не было.
— Меня расстреляют, — хрипло сказал Плюснин.
Овчинников равнодушно пожал плечами.
— Выведите меня из тюрьмы, господин капитан! — порывисто сказал Плюснин. — Я всегда молился на вас!
— Не могу нарушить приказа Мещерякова. — Овчинников взглянул на часы, обернулся к Синельникову: — Пожалуйста, живее.
— Сейчас, сейчас… — пробормотал тот, натягивая сапоги.
— Значит, раскрытый я ему не нужен…
Лицо Плюснина стало жестким.
— Ну, ничего… Меня поставят к стейке, но и его в Маньчжурии шлепнут.
— Придержите язык! — угрожающе сказал Синельников.
Илюшин резко повернулся к нему:
— До сих пор я молчал, но теперь ваш секрет…
— Заткнитесь, вы, дерьмо! — рявкнул Синельников.
— Вспомните о присяге, ротмистр,_сурово сказал Овчинников.
— Красным на съедение оставил! — Плюснин никого не слушал, он закусил удила. — Я скажу Камчатову все! Он успеет раньше…
Он не договорил. Синельников вдруг схватил тяжелую металлическую крышку параши и с неожиданной для грузного тела стремительностью прыгнул на Плюснина. Но тот встретил его страшным ударом ноги в пах, подхватив выпавшую у нападавшего крышку, рубанул Синельникова по черепу и в смятении застыл над распростертым телом.
Овчинников упал на колени, ухом приник к груди Синельникова, рывком поднялся и, бледный от ярости, пошел на Плюснина.
— Я защищался, господин капитан!.. — лепетал тот, пятясь.
— Из-за вас Мещеряков меня расстреляет! — с ненавистью сказал Овчинников и нанес Плюснину короткий удар в подбородок.
Ротмистр, выронив крышку, шмякнулся затылком о стену и сполз на пол. Овчинников сгреб крышку с пола и ринулся на него, но тут же резко остановился.
— Ну нет, я не стану отвечать за вас! Сами расскажете, как прикончили его! Переодевайтесь!
Во взгляде ротмистра блеснула сумасшедшая надежда. С опаской косясь на Овчинникова, он стал дрожащими руками стаскивать форму с надзирателя.
…Плюснин в красноармейской шинели и надвинутой на глаза буденовке и Овчинников, кипящий злобой, спустились вниз.
Распутин, сидя на табурете у выходных дверей и старательно шевеля пухлыми губами, читал толстую растрепанную книжку — русско-французский словарь. Услышав шаги, он поднялся.
— Так ведь смены не было… — Распутин снизу вверх с сомнением вглядывался в полускрытое шлемом лицо беглеца: — Вроде я тебя, парень, не признаю… — Он с возрастающей тревогой посмотрел на Овчинникова: — Товарищ командир, это кто с вами?..
Отработанным ударом тот свалил Распутина на иол.
— Чушь, — жестко отрубил Овчииников. — У Мещерякова в тюрьме есть Важин.
— Важину Синельников ничего не хотел говорить! — в отчаянии воскликнул Плюснин. — Не хотел! А я работал у полковника, мне он верил!
Забрав ключи, вышли во двор. Овчинников кивнул на бричку, и ротмистр проворно забрался под брезент.
Овчиников подошел к выстроенному взводу охраны.
— Товарищи! — сказал Овчинников. — Сегодня мы покончим с бандой Мещерякова, мешающего строить новую жизнь! Приказываю взять его живым!
Взвод охраны перестроился в колонну и двинулся к воротам.
Ворота со скрипом распахнулись. Строй вышел из тюремного двора. Следом выехал на тачанке Овчинников. Со скрежетом сошлись за его спиной ворота, загремело в металлических пазах водворенное на место бревно-засов.