- Ну и чёрт с тобой, стреляй! Добей меня, если тебе от этого станет легче! - выкрикнула женщина в пустоту, озираясь по сторонам, и вздохнула с облегчением,- показалось! Её лишь окутывала сплошная темнота и тугая, словно ощутимая на вкус, тишина.
Незнакомка исчезла, видимо, отказавшись от мысли прикончить её. Прикинув свои силы, Татьяна с ужасом поняла, что надолго ее не хватит. Небо постепенно светлело, расставаясь с гаснущими одна за другой звёздами. Начинался долгожданный рассвет. При свете легче сориентироваться, хотя она и понятия не имела, в какой стороне Калуга или хотя бы любой населённый пункт, поэтому брела, не разбирая дороги, куда ноги сами несли. Деревья постепенно редели, и вдалеке забрезжил просвет. Кровь замочила всю блузку и затекала под джинсы до самого бедра.
- В человеке литров пять крови, что будет, если потеряю литр-полтора, а то и половину? - с горечью подумала Татьяна и вновь сама себе ответила, - будет несчастный обескровленный трупик идиотки!
За лесом начиналось поле, а за ним где-то неподалёку мычала корова, ей в ответ вторила другая....
- Или у меня глюки, или я на самом деле вижу стадо коров? Коров кто-то пасёт, значит, возле них люди... Люди! Человеки! Спасите меня, подстреленную, бедную и измученную!
После недавно прошедшего дождя через вспаханное поле идти было тяжело, и с каждым шагом все сложнее, так как Татьяна теряла последние силы: приходилось бороться не только с одолевавшим её сном, но и с грязью. Ноги вязли, оставляя на кроссовках огромные комья глины. Она увидела человека с кнутом, или это её затуманенное сознание вытворяло фортели? Темнота поглотила её, и Татьяна, потеряв сознание, упала. Не поворачивая головы, приоткрыла глаза, взгляд постепенно сфокусировался и уткнулся в потолок, который качался, а тело, совершенно непонятным образом, без всяких усилий с её стороны, подпрыгивало.
- Машина! - догадалась Татьяна, - машина, прыгающая на ухабах! Но где она? Куда её везут? Татьяна попробовала пошевелить рукой, ей мешала тугая повязка из толстой материи, и что-то непривычно сильно стянуло грудь.
Несмелый, но довольно настырный солнечный лучик ударил в глаза, неожиданно ослепив её, и в голове опять всё смешалось. Смутные виденья перемежались пустотой, над которой страх широко расправил свои могучие крылья, порождая кошмар. Временами, когда сознание возвращалось, Татьяна слышала шум переходящей улицу толпы. Голоса, голоса! Но слов она не разбирала, каждый толчок отдавался болью во всём теле.
- Радио! - догадалась она. Толчки прекратились внезапно, но за ними последовала качка, сверху вниз и из стороны в сторону. Ощущение было не из приятных, но уже когда-то испытанных.... Над Татьяной склонился мужчина в белом халате, осмотрел зрачки, пощупал пульс и быстро произнёс:
- В операционную! Живо!
Её пронесли мимо вывески, а мозг лениво и безуспешно пытался восстановить в памяти, что означает слово "Больница". В операционной сделали укол, и Татьяна провалилась в небытиё, теперь уже без кошмаров и неясных преследуемых её теней. С трудом разлепив веки (кто-то тихонько похлопывал её по щекам), она, как в тумане, разглядела склонившегося к ней бородатого мужчину с приспущенной белой марлевой повязкой на шее.
- Просыпайтесь, просыпайтесь! - через небольшие промежутки времени повторяла борода.
В горле всё пересохло, Татьяна не могла говорить, а только беззвучно открывала и закрывала рот. Ей страшно хотелось пить. Бородатый человек повернулся и спокойно сказал кому-то стоявшему сзади него, кому, Татьяна не видела, мешала спина дядьки в белом
- После реанимации поместите в четвёртую палату. Ей лучше быть отдельно от других, огнестрелом займётся милиция, и мне бы не хотелось беспокоить понапрасну остальных больных.
- Милиция? Зачем милиция? Почему милиция? Какой огнестрел? Она что, в кого-то стреляла? Или это в неё стреляли? - мысли путались и восстановить картину не получалось.
Две санитарки в белом вывезли ее из реанимации, провезли на каталке по коридору; хлопнули двери и они остановились. Татьяну осторожно переложили на кровать, со всех сторон её окружили белые стены, и было очень холодно.