- Это от удара, сейчас пройдёт.
- Это оттого, что вы лежите на мне, болван, а пакет давит на грудную клетку.
- Простите, - сказал он, но завороженный огромными синими глазами, не тронулся с места, как кролик, гипнотизируемый удавом, не мог оторвать тела от земли.
- Да слезьте вы с меня, совсем придушите, - взмолилась женщина, - подо мной лёд, между прочим, а не перина.
- Простите, - еще раз пробормотал Кулик, смутившись, вмиг поднялся на ноги и приподнял женщину, - с вами точно всё в порядке?
- Со мной да, а вы, похоже, сильно стукнулись, вид у вас какой-то странный.
- Вот ваш пакет, - буркнул он, поднимая и укладывая в него рассыпавшиеся мандарины, - вроде всё собрал, - он оглядел ступеньки и прилегающую к ним территорию.
- Спасибо, - мягким приветливым голосом проговорила она, - вы не местный, что-то я вас раньше не видела.
- Как посмотреть. Я следователь, здесь по долгу службы. Вы случайно не знаете, где Наталья Александровна Гаврилова?
- А зачем она вам? - удивилась женщина, потом, улыбнувшись, произнесла, - я за неё. Так по какому вопросу, я понадобилась господину сыщику?
- Вот и прекрасно, а то я думал, что сегодняшняя поездка окажется напрасной. Где мы можем поговорить?
- Точно, не здесь, не ровен час, снова грохнемся: лёд сплошной, - улыбка вновь озарила лицо женщины, растапливая, словно масло на сковороде, плохое настроение следователя. - Поднимемся ко мне в квартиру там и поговорим.
Взяв из её рук пакеты, Кулик пропустил женщину вперёд и молчал до самого порога квартиры. Наталья открыла двери и жестом пригласила гостя. Впервые следователь переступал порог дома так нерешительно, как будто там его ждало неизвестное будущее. Двухкомнатная квартира оказалась немаленькой: достаточно длинный коридор, прямо - дверь в спальню, направо - двойные двери в зал. Хозяйка предложила снять куртку и, открыв раздвижной шкаф, достала плечики, одни подала ему, а на другие водрузила своё пальто с огромным воротником из чернобурки.
- Пройдёмте на кухню, там теплее, я поставлю чайник.
Кухня была квадратной, на одной стороне стены уместились столы, подвесные шкафчики, мойка, газовая плита и холодильник. С правой стороны от окна - мягкий угловой диванчик и стол. На подставке, привинченной к стене, небольшой телевизор. А по всем стенам и на подоконнике цветы, море цветов, кажется, что попал в сказочный зимний сад. А самое главное - пахло по-домашнему, пирогами.
- Вы давно здесь живёте?
- Если вы имеете в виду Мстихино, давно, а в квартире всего два года. Можно считать новосёлы, вы, наверное, заметили, что дома у нас все новые, мы переселенцы из бараков.
- Слухами земля полнится. Да и по телевизору часто передавали ваши баталии с руководством Центргаза. Значит, победили, выходит, раз получили квартиры.
- Выходит, победили. Это долгая история, спасибо Миллеру, не бросил нас бедных на произвол судьбы.
- Газпром богатая организация, ему ваши квартиры ущерба не нанесли, как укус комара слону.
- Да, это точно, но вот не все руководители Центргаза были бы с вами согласны. Так о чём вы хотели со мной поговорить, надеюсь не о политике руководства нашего треста?
- Нет, конечно. Расскажите мне о вашей подруге, бывшей, - поправил следователь сам себя, - Татьяне Трубниковой.
- Почему же бывшей, - обиделась Наталья, - это она вам так сказала?
- Нет, соседка.
- Я не считаю Татьяну бывшей, она была, есть и будет, моей единственной подругой. И если сейчас ей очень плохо, и она неважно выглядит, это не значит, что рано или поздно не наступит время, когда она станет сама собой. Боль пройдёт, вернее, отступит, она поймет, что так жить нельзя и перестанет пить.
- И вы на самом деле считаете, что опустившийся человек может подняться из пропасти и начать жизнь с нуля?
- Да, я искренне на это надеюсь. Вы же её совсем не знаете, она сильная, она самая удивительная женщина из тех, что встречались мне в жизни.
- Позвольте с вами не согласиться, мне довелось встретиться с ней несколько дней назад, до сих пор от увиденного на душе пакостно. Вонь в квартире, а это нечесаное, всклокоченное и взъерошенное создание, отдалённо напоминающее человека, ну никак не назовёшь женщиной. Да ещё так красочно вами описанной.
- А я всё равно верю, что она выберется из этого кошмара. Осудить каждый может, но только тот, кто побывал в её шкуре, кто прошёл через все муки ада, потеряв родную кровиночку-своего ребёнка, может понять горе матери, понять и посочувствовать ей, а не кидать камни презрения в ее огород.