- Зачем стрелять, не надо стрелять, всё расскажу, - заканючил он.
Миха хранил молчание, брезгливо сплюнув в сторону напарника.
- Не скули, - грубо оборвал он излияния Витька, - в подвале она, только мы не знали, что дамочка из органов. Думали охотница за Тонькиной квартирой.
- Так... Веди и учти, если с ней что не так, головы отверну обоим самолично.
Витёк быстро собрал то, что было на столе, в пакет и в нерешительности остановился.
- Ну, чего застыли?
- Так если выйдем, стрелять будут, вы же сами сказали.
- Будете вести себя хорошо, без моего приказа не будут стрелять. Чего зря народ пугать, вы моих людей даже не увидите, - блефовал Семён, стараясь как можно сильней напугать бомжей. На ходу отпустил лейтенанта, но, подумав, подозвал вновь и тихо прошептал на ухо:
- Дай номер своего мобильника, - сержант быстро написал на листке протянутого Семёном блокнота цифры, - если через час не отзвонюсь, ищите в квартале отсюда, в предназначенном под снос доме.
- Может, всё-таки с вами пойти? Мало ли что.
- Не стоит, просто имей в виду, - резко повернулся к бомжам и скомандовал, - в машину, быстро.
- Танюша, ты где?
Из глубины подвала донёсся душераздирающий крик.
- Сеня, миленький! - на Татьяну прыгнула крыса, сверкнув в темноте огоньками зелёных глаз.
- Тихо, тихо... Ты в порядке? - пробираясь на ощупь, поинтересовался Кулик, - хоть глаз выколи, ничего не видно. Я иду. Зараза, - выругался он, споткнувшись о ящик.
- Стой, где стоишь, сейчас зажигалкой подсвечу, - подняв руку с мерцающим огоньком вверх, стал пристально вглядываться в глубь подвала.
- Я здесь, - рядом с ним раздались рыдания, и Татьяна вцепилась в руку Семёна, - сыщик ты мой, родненький!
Обняв за талию, Кулик помог обессиленной женщине выбраться на улицу, подсвечивая дорогу. Огонёк постоянно гас, зажигалка обжигала пальцы, но он упорно терпел, боясь возгласом ещё больше напугать её. На свежем воздухе, вздохнув полной грудью, Татьяна устало прислонилась к крепкому мужскому плечу.
- Ну, мисс Марпл, в какое дерьмо ты вляпалась на этот раз? И как оказалась здесь, в Калуге? Насколько мне известно, ты должна гулять в Брюсселе и наслаждаться заграничной жизнью.
- С визой возникли некоторые проблемы, - хлюпнула она носом, - да и не могла я, чёрт вас всех побери, вот так уехать, не разобравшись!
Бомжи тихо стояли в сторонке, прислушиваясь к разговору. Пока Семён бродил по подвалу в поисках женщины, бежать даже не помышляли, только временами вертели головами в поисках попрятавшихся за кустами и на крышах соседних домов снайперов.
- Мужики, поможем женщине, дадим так сказать чистосердечное признание? А то ведь не отстанет, так и будет по подвалам шастать. Чего притихли, разговор без протокола.
Бомжи молчали, в нерешительности переминаясь с ноги на ногу.
- Или мне вас повесткой вызвать? - потом, что-то вспомнив, крякнул, - Нет, повесткой не выйдет, адреса у вас нет, куда посылать. Значит, остаётся одно- поехали в отделение, - выждав немного, он продолжил, - за это благое дело моя сотрудница не станет писать на вас заяву о нападении на сотрудника органов, да еще при исполнении.
- Спрашивайте, - горестно вздохнул Миха.
- По рисунку вы опознали Антонину, а нам известно, что она коренная Москвичка. Но вот как эта женщина, а главное почему, оказалась в Калуге, нам не известно. Может, вы дополните пробелы нашего знания и расскажете, как обладательница частной собственности, а именно, четырёхкомнатной квартиры, превратилась в человека без определённого места жительства, то есть, в простонародье, бомжа.
- Встретились мы с Тонькой на вокзале, вот так же, как и с вами. Подошли, червонец на хлеб попросили. Она порылась в сумочке, потом в карманах пошарила, вытащила помятые купюры и протянула нам.
Антонина
- Всё, больше нет, - виновато улыбнулась женщина.
- Как это нет? А на что поедешь? - Михей вернул обратно деньги.
- Возьмите, возьмите! На билет все равно не хватает, а вы себе хлеба купите, и даже останется.
- Да, дела... Впервые встречаю дамочку, которая добровольно расстается с последней наличностью и при этом не верещит, как автомобильная сигнализация.
- А зачем кричать, вы же меня не грабите, а нормально попросили.
- Чудно...- подал голос, молчавший до этого Витёк, с трудом переваривая услышанное, - откуда ты, добрая душа?
- Из Москвы.
- Я думал, все Москвичи прибабахнутые, ну, в смысле, на бабках помешанные, а ты ничего, без снобизма. К нам-то как попала?
- Автобусом. Приехала к сестре двоюродной, она в деревне Ильинка живёт. Жила... - смахнув набежавшую слезу, прошептала она, - год назад вместе с мужем в доме сгорели. Выпивали они... Постояла на пожарище, переночевала в сарае, к соседям пойти постеснялась, да и подалась в Калугу. Думала на электричку хватит, но не хватило. Пирожок съела до этого, вот и не рассчитала. Хотя, что мне в Москве делать, кто меня ждёт? Никого родных нет, сирота я, одна на белом свете. Возьмите деньги.
- Ладно, ты сиди здесь, никуда не уходи, мы мигом. Похавать купим и на хату к нам пойдём.
- Это куда?
- Не боись, не обидим. Мы завсегда добром на добро отвечаем. Не тут же тебе на лавочке мыкаться, да и менты загребут, когда вокзал закроют.
- У меня документы в порядке.
- Да плевать им на твои бумажки. Загребут в обезьянник, если денег нет откупиться.
- Хорошо, обещаю дождаться вас, - нерешительно ответила женщина.
Так Антонина Крышкина впервые попала в ночлежку к бомжам, где её накормили и уложили спать. Михей уступил ей не только свой матрац, но и укрыл дырявым одеялом. Ватная подушка и грязная постель показались ей пуховой периной, а комната в заброшенном доме с покосившейся крышей - дворцом. Засыпая, она подумала, что не перевелись ещё добрые люди на белом свете.