- Добро! Подъедешь к двум, успеем.
Двери открыла женщина, на вид лет семидесяти, высокая, в спортивном костюме, словно собиралась на пробежку, и тапочках с круглыми пушистыми помпонами.
- Простите, Шепелева Алевтина Игоревна здесь проживает?
- Да, это я. А вы, простите, кто будете?
- Следователь Кулик. Вот мои документы, - протянул Семён удостоверение.
Женщина вздрогнула, водрузила на нос очки, болтавшиеся на цепочке, и внимательно изучила документ. После этого предложила гостю войти.
- Вы уж извините за недоверие, но столько мошенников в последнее время развелось. На прошлой неделе соседку-пенсионерку ограбили, сказали, что дополнительные талоны на паёк принесли, но для подтверждения нужна пенсионная книжка, а ей только пенсию принесли, на столе в кухне лежала, так они её забрали да ещё деньги, которые соседка на похороны откладывала. Уж каким обманом выманили, ума не приложу. Только когда Никитична опомнилась, их и след простыл. А другую соседку, из второго подъезда, Тимуровцы обокрали. Сказали, что пришли из школы помочь в уборке квартиры... Убрали, конечно, на совесть постарались, только после этого денег она не нашла, а ведь говорит, что в тайнике, после покойного мужа оставленном, прятала. И ведь дети ещё совсем были, лет по 10-12. Вот ответьте мне, что из таких детишек вырастет, кем они станут в будущем, если уже сейчас способны обокрасть немощных старух? И куда мир катится?
- Ваши соседки заявление в милицию написали? Возможно, что в вашем районе орудует банда малолетних преступников, значит, такие случаи повторяться будут с небольшим интервалом, и тогда их легче будет выявить и привлечь к ответственности.
- Написала. Да вы проходите в комнату, - шаркая по полу больными ногами, Алевтина Игоревна пригласила гостя, чуть отодвинувшись, пропуская его вперёд. - Присаживайтесь, может, чайку? - указала гостю на кресло, сама села на диван, чуть облокотившись на спинку, - я вас внимательно слушаю, что понадобилось от пенсионерки такой службе, как ваша? - Кулик молчал, не зная как начать столь трудный разговор.
- Может всё-таки чайку? - вновь спросила она. Следователь отрицательно покачал головой.
- Вам передаёт привет ваш внук Майкл, - встал, подошёл к женщине и положил рядом с ней на диван пакет.
- Вы из Калифорнии? Как он там, наш мальчик? С тех пор как погибла моя дочь, Царствие ей Небесное, мы с внуком ни разу не виделись..., - женщина смахнула невольно выкатившуюся слезу. - Пока муж был жив, всё собирались в гости съездить, а как он преставился, сердешный, я и не заикалась об этом. Да и зачем? Он молодой, ни к чему ему такая обуза, как я.
- Вот как раз по поводу вашего внука я и хотел поговорить с вами.
- А что с ним? Вы же сказали, что это он передал мне гостинец, значит, жив и здоров. Или нет? С ним что-то случилось? - женщина не на шутку разволновалась.
Кулику стало жаль старушку, но такова его работа, приходится задавать вопросы, затрагивающие личную жизнь, которые не всегда приятны, но необходимы в расследовании. Было очевидно по её поведению, что она не лукавит, а действительно любит своего внука, хоть он ей и не родной.
- Нет-нет, не волнуйтесь, с Мишей всё в порядке. Вот его фотография..., - Кулик достал бумажник, вынул снимок внука и протянул женщине, - а вот, - продолжил он, - фотография ещё одного человека! - рядом положил снимок Данилы.
Алевтина Игоревна вздрогнула, прикрыла глаза и надолго замолчала. Кулик не торопил женщину с ответом, понимая, как тяжело ей сейчас. Через какое-то время она с трудом поднялась, подошла к следователю и протянула вперёд обе руки
- Я ожидала, что рано или поздно это должно будет случиться. Если вы пришли меня арестовать я готова, надевайте наручники!
- Нет, я пришёл не за этим. По закону, вы совершили преступление, но это дела давно минувших дней. Я же призываю вас к более суровому закону, закону совести, и прошу рассказать, как к вашей дочери попал сын Татьяны Трубниковой.
- Хорошо, я всё вам расскажу без утайки. Да и чего теперь скрывать, ни зятя, ни Ларочки в живых нет.
- В те далёкие времена, а это был 1981 год, я работала заведующей в родильном доме N 12 одного из многочисленных микрорайонов города Ташкента.
Ларочка - наша единственная дочь и, как все любящие родители, мы с мужем готовы были ради неё на всё. Считали своим долгом предоставить ей все самое лучшее, чтоб наша девочка могла хорошо одеваться, обучаться иностранному языку, посещать кружок бальных танцев и окончить музыкальную школу. Мечтой Ларочки была учеба в Москве, мы не возражали, хоть и трудно было расстаться с дочкой, ведь столица так далеко от дома. Девочка поступила в институт. Первый год от неё приходили только радужные письма, она описывала студенческую жизнь, подруг, с которыми познакомилась, и о том, как проводила свой досуг. Затем письма стали приходить всё реже, в них не чувствовалось прежнего энтузиазма, а потом и вовсе она перестали приходить. Мы с отцом не могли места себе найти, заказывали переговоры, она не являлась на почту. Я не выдержала, купила билет на ближайший рейс и вылетела в Москву. Дочь нашла в плачевном состоянии, бледную, исхудавшую и готовую наложить на себя руки. Ларочка находилась на третьем месяце беременности. От подруг дочери, которых расспросила со всем пристрастием, я узнала, что в последнее время она встречалась с неким молодым человеком по имени Владимир. Два дня прождала его появления, увы, он так и не соизволил навестить Ларочку. А дальше - хуже: девочки сознались, что он уже месяц как встречается с другой, жениться на Ларочке никогда не собирался, а когда узнал, что она беременна, и вовсе бросил. Что мне оставалось делать? Этот Володя, как выяснилось, учился в том же институте, только на пятом курсе. Узнала в деканате его адрес, где мне секретарша по секрету поведала, что отец Владимира, занимает большой пост, где-то в Политбюро ЦК КПСС. Просто так к ним домой мне попасть не удалось, в подъезде консьержка оказалась хуже акулы, встала грудью, будто амбразуру телом прикрыла и дальше вестибюля меня не пропустила. Отгавкала, как цепной пёс на привязи! Целый день пришлось возле подъезда простоять. Когда очередная машина останавливалась возле дома, я к каждому вышедшему мужику при шляпе кидалась в надежде, что это отец Владимира (приходилось действовать наобум, в лицо-то не знала). На шестой машине повезло, это оказался Павел Савельевич Устинов. Избегая скандала, а я с места в карьер орать начала, он пригласил меня в квартиру. И знаете, я чуть рассудка не лишилась, когда попала к ним в апартаменты. Словно в музей на выставку пришла. Это они привычные, а я в окружении старинной мебели и картин, всё оригиналов кисти знаменитых художников, честно сказать, растерялась. Камин в полстены, на нём бронзовые подсвечники... Жена Павла Савельевича встретила нас на пороге, вся такая важная, лощеная, словно только что от косметолога. А впрочем, может, так оно и было, не спрашивала. Как позже выяснилось, она всего на четыре года меня старше, а я в сравнении с ней старухой выглядела.