Тесную дружбу Софи вела только с двумя из девушек: Натали Бербер и Людмилой Саламатиной. Люся была на редкость уравновешенной и достаточно спокойной, способной выносить эксцентрические выходки Софи. Никогда не обижалась, даже если та шутила над ней довольно грубо, не завуалировано или изощрённо. Впрочем, сразу же после таких своих нападок бросалась обнимать её и тормошить, приговаривая при этом:
- Ну что ты, Люсь, не обижайся, вот такая я уродилась, стерва несусветная. И если бы со зла задирала тебя, а то так, от нечего делать куражусь. Прости меня заразу, такую - разэтакую. И самой иногда не нравится, а остановиться в лом, раз уже понесло. Пока не достигну пика своей колоссальной и гениальной зловредности, на половине пути тормознуться не могу, никаких сил нет, ни моральных, ни физических. Хотя про физические это я так сболтнула, для того чтоб держать язык за зубами физкультура не требуется, - оправдывалась она, при этом комично морща свой маленький носик, отчего на лице сильнее чем обычно выделялись носовые дырочки. Глазки же при этом у неё всегда бегали то в одну, то в другую сторону, как у часов-ходиков в виде головы кота.
Обидеться на неё было, конечно, нужно, но невозможно после такого её самобичевания и признания своих пороков, а потому любая пакость сходила ей с рук.
Наталью она предпочитала не задевать и никогда не позволяла себе над ней потешаться, оставляя статус девочки для битья Люсе, не дающей ей должного отпора. Софи прислушивалась к замечаниям Натали и скрепя сердце всё же выполняла её постоянные рекомендации. В глубине души завидовала её безупречным манерам, но завидовала не зло, не цинично, а белой завистью. Сколько лет отец прививал ей такие манеры, даже нанимал специальных учителей по эстетике, но считал, что всё напрасно. "Выброшенные и возложенные на алтарь демонического поведения деньги", - ворчал он всегда, после увольнения очередного преподавателя и разноса дочери. Больше месяца ни один педагог не мог выдержать общения с взбалмошной девчонкой. Да и чему её научишь, если она сама этого не хочет. Но Софи знала, что это только доля правды, и если никто её к этому принуждать не будет, а она сама решит, что это необходимо, то считала себя способной дать фору даже прекрасно обученной манерам и этикету Английской королеве. Но так как хотела она этого очень редко, то слыла нахальной и невоспитанной сумасбродкой, избалованной дочкой. И только отец считал её маленькой капризной принцессой и потакал всем её прихотям.
Просыпаясь по утрам, Софи любила с полчасика понежиться на своей огромной под балдахином кровати, прежде чем спуститься к завтраку, который к её пробуждению готовила горничная. Постельное бельё было только чёрного или бледно-салатового цвета. Красный она терпеть не могла, приговаривая, что красному солнышку (это она так называла себя любимую) такой цвет не нужен и даже оскорбителен для столь нежной натуры. Её огненная сущность, а именно головка с копной шикарных кудрей, в таком цвете может затеряться, потускнеть, чего ей очень не хотелось. Потому что именно волосы, её гордость, должны были на любом, кроме красного, фоне выделяться ярким бросающимся в глаза пятном. Что ж, у каждого свои причуды, каждый вправе сходить с ума по-своему. И не убедят таких людей никакие доводы, что именно красный цвет подойдёт им гораздо лучше, чем какой-либо другой. И ничего здесь не поделаешь. Хоть плачь, хоть смейся над ними, хоть пасквили сочиняй, ничего не поможет, такими твердолобыми становятся они в своих убеждениях.
Пофилософствовать на тему вкуса, конечно, можно, исходя из здравого смысла, веяния моды и принадлежности к сословию. Кто-то предпочитает костюмы от Юдашкина, кому-то нравится Зайцев, а кто-то балдеет от Зверева. И не только от его причёсок и стрижек, а и от придуманной им для себя одежды, вызывающего имиджа, намерения выделиться из толпы экстравагантными и довольно-таки недешёвыми нарядами, которые могут позволить себе далеко не все, а только избранные. И вот такое сословное положение также позволяло, как она считала, Софии делать то, что хочет, одевать то, что считает нужным, не интересуясь или пренебрегая чьим-либо мнением по этому поводу. И, естественно, спать на том, на чём ей нравится больше всего.
"Девочка с Рублёвки", - так однажды написала о ней молодая журналистка жёлтой прессы Алла Кудрина, выпускавшаяся в рубрике "Сыворотка" под псевдонимом Дуся Мрачная. На одной из тусовок в ночном клубе, где по обыкновению любила проводить свой досуг не обременённая денежными затруднениями элитная молодёжь, Софи поспорила и проиграла. За ней закрепилась репутация "ничего не боящейся", поэтому полагалось придерживаться данного имиджа. Пришлось раздеться до нижнего белья, кружевного, прозрачного, не оставляющего места для воображения, влезть на стол и облить всех рядом сидящих, в том числе и себя, шампанским. На следующий день появилась скандальная заметка, о том, чем занимается дочь известного критикана, который разносит всех и вся, а у себя в глазу бревна не видит. Сей вопиющий факт безобразия подтверждался фотографией полуобнажённой девицы. Через две недели главный редактор газеты уволился по собственному желанию, а через месяц о журналистке Алле Кудриной никто больше не слышал, так как ни в одно мало-мальски приличное издательство она не могла устроиться на работу, не говоря уже о газетах и журналах с мировым именем. Этот эпизод в скорости канул в вечность, так как внимание читателей привлекли другие сенсационные события наиболее популярных и узнаваемых личностей. Без сомнения, реклама иногда создаётся пиарщиками умышленно при раскрутке малоизвестного или вообще неизвестного певца, артиста, художника, автора книги, и в большинстве случаев действует безотказно при любом раскладе. Хоть положительном, хоть отрицательном. Положительный пиар больше подходит меценатам, депутатам или лицам, приближенным к высшим эшелонам власти. Для них появление в виде отрицательного персонажа в конечном итоге может закончиться очень плачевно, а именно - сменой кабинета, уходом в отставку или же дыркой в голове от пули снайпера. А деятелям искусства любая реклама на руку. Если не знали - узнают, если забыли - вспомнят обязательно. И рейтинг поднимется, и славы прибавится. Не все, конечно, прибегают к столь опасной и сомнительной помощи, но многие, если не большая часть. А главное, за руку не поймаешь, что это он сам себе скандальчик заказал. Если спросят, будет во весь голос ругать везде снующих журналюг, охаивать прессу и телевидение, которые суют свой нос в его личные дела. А потом тем же журналюгам за отличную работу руки пожимают и гонорары отваливают.