- Ну, брат, рано раскисать, глядишь, ещё всё наладится... - не очень уверено успокаивал Антон приятеля.
- Что наладится? Чего ждать? Чтобы после похорон кто-то на моей могиле произнёс, что вот, мол, ушёл из жизни непризнанный гений. И какая-нибудь старушка всплакнет, вспомнив, как однажды видела меня в переходе метро, просящим милостыню с картонкой на шее "Подайте нищему актёру на пропитание". Так что ли? А мне при жизни, а не там, в туманном будущем, и признания народного хочется, и славы!
- Что-то ты слишком уж мрачно предсказываешь перспективу своей жизни. Она у тебя только начинается по сути дела. Сколько тебе? 23, 24? А ты о старости и смерти думаешь, - усмехнулся Антон. - Я вот не сижу без дела, а ужом кручусь, знаю, что никто мне ничего не преподнесет на блюдечке с голубой каёмочкой.
- Ты? Крутишься? - с удивлением приподнял Глеб налитые свинцом веки и, прищурив глаза, в упор уставился на Антона, - я слышал, что ты неплохо устроился под крылышком своего тестя. Его мясные супермаркеты приносят немалый доход. Не поверю, что он не делится с тобой прибылью, зять всё-таки. Да и дочка у него одна, единственная наследница папиного имущества, - зло выкрикнул он, в придачу одарив Антона тяжелым взглядом. Опрокинул в рот рюмку коньяка, задержал дыхание, не поморщившись, закусил лимоном.
- И ты туда же! Конечно, разве у кого-то могут возникнуть сомнения, что я не купаюсь в роскоши, при таком-то тесте! Никому и в голову не приходит, что я сам, понимаешь, сам зарабатываю. Не сижу, не плачусь, не заглядываю тестю в рот, чтобы тот мне подачку сунул. Пашу на него, как папа Карло и, между прочим, за зарплату! Понял?
- Извини, не знал. Просто о тебе такое мнение сложилось, вот и всё. Живёшь с шиком, так на зарплату не разгуляешься.
- Да, ты прав, вот поэтому ты и слышал только про мою жизнь при жене и её папаше, а это только верхняя часть айсберга. Истинную деятельность, ту, чем на самом деле зарабатываю, я прячу глубоко под водой и на всеобщее обозрение не вытаскиваю. Пусть такие наивные, как ты, считают меня альфонсом. Переживу!
- Не понял? - искренне изумился словам Антона Глеб, ибо именно так он и думал: женился из-за денег, хорошо устроился, и в глубине души немного завидовал ему.
- Могу и тебе помочь, если хочешь!
- Чем интересно? В театр по блату устроишь ведущим артистом? Или представишь известному продюсеру, снимающему будущий блокбастер?
- Ни то, ни другое. Пока... А там будет видно, может, с моей помощью и пальмовую ветвь в Каннах получишь. Время покажет, глядишь, что-то стоящее и для тебя придумаю. Так как, нужна моя помощь?
- Что делать надо? Только учти, если убрать кого, я пас, ни за какие бабки не подпишусь. Я, конечно, смогу блестяще сыграть роль киллера на съёмочной площадке, но это в кино. В жизни же, извини, у меня для этого кишка тонка, хоть и не очень приятно тебе в этом признаваться.
- Ну, ты загнул! Нет, убивать никого не придётся, я такими делами не занимаюсь, слишком хлопотно, да и риск большой, но... - он сделал многозначительную паузу и закурил, - могу предложить роль героя-любовника. Работёнка не пыльная, хорошо оплачиваемая. Конечно, есть вероятность быть застигнутым рогатым мужем, всякое случается, это издержки профессии, но, согласись, риск минимальный.
- Ты предлагаешь мне стать проституткой? Или как там это называется, когда мужик, а не баба на панели работают? Проститут? - Вронский поднялся, упёрся кулаками о стол и завис с угрожающим видом оскорбленного над Антоном, спокойно попивающим свой коньяк.
- Сядь и не дёргайся! - приказал он, дождался, пока Глеб снова присядет, и прошипел, - надо же, строит из себя оскорблённую невинность, ты эту комедию можешь перед своими сучками разыгрывать, передо мной не стоит, я в благородство души давно перестал верить. У тебя есть другой план для зарабатывания на хлеб насущный да ещё с маслицем? Что-то не припомню у тебя такого плана. Надо же, какие мы все обидчивые стали. Не устраивает это его! Давай, иди грузчиком работать, раз на сцену не берут. Ручки боишься испортить мозолями или спинку надорвать? Люди добрые, поглядите на него! Хочет и на хрен сесть, и рыбку съесть! А подавиться не боишься? Меня считают альфонсом, думаешь, не обидно, ничего, терплю. Бог терпел и нам велел. Терплю и улыбаюсь до поры до времени. А тебе имя твоё марать не придётся, под псевдонимом будешь работать. Диспетчер тебе позвонит, назовёт адрес и всё, иди и трахай, за сколько часов уплачено. Если понравишься (а я уверен, что так и будет, с твоими-то внешними данными), ещё и сверх того приплатят, чтобы подольше созерцать твою смазливую мордашку. Я же тебе не на панели предлагаю клиенток снимать, а всё цивильно, так сказать, надомная работа. Или у тебя с трахальным аппаратом проблемы? - издевательским тоном поинтересовался Антон. Глеб вновь зло зыркнул на приятеля, но на этот раз не вскочил с кулаками, сдержался, несколько раз глубоко затянулся и опрокинул очередную рюмку коньяка в рот.