- Если бы была, как вы выразились, настоящая, он не забыл бы ее сразу же, как только за горизонтом скрылся последний вагон увозящего ее поезда. Тут же нашел другую такую же дурочку, которая языком вылизывала пыль на его башмаках. За тот год, что Натали не было, он их с десяток перебрал. Думаете, обрадовался, когда дочь вернулась? Куда там! Делал вид, что никогда с ней знаком и не был.
- Скажите, почему Натали утверждала, что между вами сплошное непонимание, и всему виной страшная тайна?
- Она так говорила?
- Да.
- Видите ли, - замялась женщина, - я ведь не просто так отправила дочь в эту Тмутаракань, а чтобы скрыть позор...
- Что вы имеете в виду?
- Разве не понятно? Натали была беременна от этого подонка!
- Так... И что стало с ребенком?
- Он умер. Роды были тяжелыми, ее едва довезли до райцентра. Врачи опасались за жизнь самой Натали, поэтому пришлось делать выбор между матерью и ребенком. Конечно, решили спасать молодую мать.
- Почему вы были против того, чтобы ваша дочь вышла замуж и родила ребенка?
- А как вы думаете, почему? Вот потому-то и не хотела. Где была гарантия, что это снова не повторится, и при родах ее успеют спасти? Как видите, я была права. Внематочная беременность...
- Да, конечно, вы правы, опасаясь за жизнь дочери, но к чему это привело? Ведь ее можно было спасти, а потом и с одной оставшейся трубой была надежда, что в будущем она родит здорового малыша.
- Господи! Не терзайте мне душу! Что случилось, то случилось, и я уже не могу ее вернуть, это не в моих силах.
- Согласна, на все воля Божья.
- Что еще вы хотите узнать?
- Натали писала сценарий фильма, вы что-нибудь знаете об этом?
- Сценарий? Это громко сказано, это лишь наброски, размышления, скорее, дневник, чем сценарий.
- Можно посмотреть?
- Конечно, - Надежда Эдуардовна встала, прошла в комнату дочери и вернулась с двумя общими тетрадками. - Вот, - протянула она их Антонине. - Вы как писатель больше поймете, что пыталась изобразить моя дочь. Я же, как ни старалась, только запуталась еще больше. В конце концов я стала подумывать, что у Натали, вероятно, не все в порядке было с головой... Там, - она ткнула пальцем в тетради, - такие ужасы написаны, что ни одному нормальному человеку в голову не придет.
- Вы отдаете их мне? - удивилась Антонина. Такого подарка она никак не ожидала, даже надеяться не смела на такую удачу.
- Зачем они мне? Лишний раз будут напоминать, что я виновата в том, что случилось с Натали. Эти записи - немой укор, что я довела дочь до сумасшествия. Когда вы прочтете, то согласитесь со мной, что ей следовало не рожать, а лечиться у психиатра.
"На вечере я произнесла клятву. Да, это было забавно! Надо было видеть их физиономии! Ничего, проглотили, даже аплодировали и поклялись вслед за мной. Я вживаюсь в роль, в роль, придуманную и написанную мной же. Помните слова: "И карающий меч настигнет каждого, нарушившего клятву"? Конечно, помните. Так вот, этот карающий меч не кто иной, как я сама! Ну, не совсем, конечно, я - Натали Бербер, а моя героиня.
Начну с моих подруг, Людмилы и Софи. Простите, девочки, что приходится вами пожертвовать, но это же понарошку, так сказать, в силу жанра...
Прилежная девочка, которую всегда и всем ставили в пример, влюбилась... И в кого бы вы думали? В вора, в самого, что ни на есть, настоящего! Владимир направо и налево сорил деньгами, осыпал любимую дорогими подарками, водил по ресторанам. Девушка готова была идти за ним хоть на дело, хоть в тюрьму, хоть по этапу. Так и произошло с этой наивной дурочкой: вор сбежал, а ее поймали. За недоказанностью вины отпустили, она на допросах молчала, как Зоя Космодемьянская, и вора не сдала. За это он полюбил ее еще больше, приговаривая: "Воровская любовь - это навсегда, навечно! Мы одной ниточкой повязаны теперь, куда я, туда и ты", но на дело больше не брал, опасаясь, что подругу снова менты загребут.
Как-то раз, прогуливаясь по ночному парку в поисках жертвы, он случайно увидел свою подругу в объятиях мента. Ох, и взыграла в жилах его кровь! Он взревел и, не разбирая дороги, бросился к неверной и всадил ей финку в грудь по самую рукоятку. Мент кинулся бежать, вор за ним, но не догнал. Тот стал свистеть и милицию на помощь звать. Вор вернулся к любимой, она лежала на мокром после дождя асфальте еще живая.
- Как же так? - наклонившись над Люси прохрипел вор.
- Прости, - прошептала она, - он меня заставил...
- Как это?
- Почему, думаешь, меня отпустили? За тобой следить, тебя сдать. Я же люблю тебя, я не могла этого сделать...
- Сука, - выдохнул он и с силой выдернул из груди нож. Красная струйка брызнула ему на рубашку, а на светлом платье девушки все больше и больше расползалось кровавое пятно. Вор никогда не был мокрушником, а теперь его руки обагрены кровью. Кровью той, которую он любил больше жизни... Слезы застилали глаза, а в ушах стоял крик мента: "Спасите, милиция!!!" Он и сейчас отчетливо слышал этот голос. Поднял голову, так и есть, его окружили со всех сторон, но сдаваться он не собирался. Встал во весь рост и, зажав в руке окровавленную финку, бросился в кусты, ломая ветви и в клочья раздирая одежду и кожу.