Мы приземлились на мокрый луг. Все собрались, кроме доктора. К тому же случилось несчастье — Гузанов вывихнул ногу.
Начальник разведки Андрей Кучеров спросил:
— Кто видел грузовые мешки?
Имас и Данильченко утверждали, что ветер отнес мешки в сторону, и они упали вблизи деревни. На опушке все же отыскали мешок с оружием, два других словно сквозь землю провалились.
Прозрачная дымка тумана поползла к лесу. Небо быстро светлело.
Осмотрелись. За лугом — огороды. Чуть дальше — небольшое село. Кучеров, Имас и Похилько, которые пошли искать Ревенко, вернулись ни с чем. Начальник штаба Иван Кабаченко рассматривал карту, надеясь получить ответ на мучивший всех вопрос: где же мы находимся? Но карта не давала ясного ответа.
— Вот так история, не помог нам твой гусь, Данильченко, — сказал комиссар. — Давайте спросим местного жителя, может, он уже опомнился.
Незнакомец шел рядом с Михаилом Имасом.
— Ты кто? — спросил Имас.
Незнакомец продолжал смотреть на Михаила испуганными глазами. Имас по-немецки повторил вопрос.
— Я поляк из громады Дыдня… Немцев у нас нет… — словно очнувшись, заговорил незнакомец по-польски.
— Ты поляк?
— Да, панове, я поляк, фамилия моя Индык!
— Данильченко, слышишь, — сказал комиссар. — Ты подарил летчикам гусака, а к нам попал Индык. Вот он и поможет. Надо немного подождать, пусть успокоится.
— Комиссар, мы в Польше. Вы же у нас специалист по этой стране. Теперь вам и карты в руки, — ответил Михаил.
Филипп Петрович достал из вещмешка разговорник и задал несколько вопросов Индыку. Оказалось, что совсем рядом село Дыдня.
Карту «привязали» к Дыдне и она «заговорила». Мы были в юго-восточной части Польши, в Бещадах. Горы здесь лесистые, все — бук, ель и явор. В Бещадах находятся самые высокие вершины Восточных Бескид: Терница и Галич. У подножья их раскинулся городишко Санок.
Я сложил карту. Теперь стало ясно, что приземлились мы в восьмидесяти километрах от предполагаемого места высадки. Такое расстояние тренированные люди могли пройти за три-четыре ночи. Но два грузовых парашютных мешка исчезли, врача нет, а радист вывихнул ногу. Это осложняло задачу.
А пока, тихо шагая, мы вошли в лес. Похилько с Имасом продолжали поиски врача и грузовых мешков и вели разведку. Светало. Серое, безрадостно-холодное небо висело над верхушками сосен.
Михаил Имас, насвистывая условный сигнал, осматривал молодой сосняк. Вдруг где-то хрустнули ветки. Он крепче сжал автомат и подал условный сигнал. В ответ — тихий осторожный свист. Имас раздвинул хвою и увидел Леонида Ревенко.
Наш врач прыгал с парашютом впервые. Он основательно затянул на себе ремни, парашютные лямки, и это привело к конфузу. Раскрывшийся парашют так тряхнул доктора, что его вещмешок, автомат и медицинская сумка полетели в разные стороны. Воздушное течение подхватило Леонида и отнесло метров на девятьсот от места приземления группы. Ревенко неудачно приземлился, от страшной боли он потерял сознание и только утром пришел в себя.
— Как же это получилось? — недоумевал наш лекарь. — Я и ноги поджал, и на стропах подтянулся, и вот на тебе!
— Не унывай, лекарь. Считай, что твой первый прыжок прошел удачно, — успокаивали его товарищи.
Приземлившись в тылу врага, парашютисты всегда старались уйти подальше от места приземления. Этого требовала тактика, проверенная в боях и походах.
Комиссар посмотрел на часы.
— Ровно четыре. До полного рассвета — часа полтора. Успеем пройти километров пять-семь.
Ревенко смастерил самодельные костыли Анатолию Гузанову.
— Ну как?
— Надежно.
А в это время Иван Царенко задержал в лесу польских парней. Они сказали, что возвращаются из Дыдни и видели, как один из парашютных мешков упал возле крайнего двора, а второй проломил черепичную крышу соседнего дома.
Значит, враг знает о десанте. Будет искать или уже ищет нас,
— Пожалуй, нас будут искать где угодно, — сказал комиссар, — но только не рядом с деревней, где мы приземлились. Немцы знают тактику десантников: поскорее перебраться в другой район.
И мы решили остаться в лесу. Замаскировались, заняли круговую оборону.
Остаться на месте — риск. Но мы пошли на него, он вносил в нашу тактику новый прием.
С восходом солнца лес ожил, наполнился птичьим щебетом и свистом. Мы внимательно следили за деревней.