Вскоре в село приехало до трехсот хорошо вооруженных немцев. Местные жители рассказали, что видели не один самолет, а больше десятка, и парашютисты сыпались с неба с пулеметами и пушками. Нашлись даже такие, которые видели свет фар не то автомобилей, не то танкеток, сброшенных с самолетов. Крестьяне умышленно преувеличивали численность десанта, выражая этим то, о чем долгое время мечтали, чего ждали. Сообщение жителей напугало немцев. Этот уголок Польши они до сих пор считали глубоким тылом и чувствовали себя здесь совершенно спокойно. Немцы и полицаи в лес не сунулись, но обстреляли его.
Крестьянина мы пока не отпускали. Нам нужны были помощники и проводники. Из уцелевшего грузового мешка мы взяли батареи для радиостанций и маломагнитные мины, а все остальное закопали — и в путь.
Пройдя километров двадцать, остановились в густом лесу. Анатолий Гузанов медленно расчехлил рацию. Шура забросила антенну на молоденькую сосну и задержала на ней взгляд. Я понял — волнуется наша радистка. Сработает ли рация? А вдруг — осечка. Тогда отряд окажется без связи. Нет, только не это. Анатолий перевел стрелку лимба к своей волне и оглянулся: у рации собралась вся наша группа. Казалось, никто не дышал. А вдруг наш сигнал не будет принят там, на Большой земле? Что тогда? Между тем Анатолий зажал пальцами черную головку ключа. В сложном клубке точек и тире, через огненную линию фронта, через сотни километров понеслось сообщение в Центр. «Находимся в двадцати километрах севернее города Санок». Волнение нарастало. Когда Анатолий перешел на прием, все обрадовались. Центр нас слышит! Он приказывает действовать. Мы уже «прописаны» на Большой земле.
Гитлеровцы, получив сообщение о десанте, несомненно следили за эфиром и могли засечь местонахождение радиостанции. Поэтому очередной радиосеанс должен был состояться в такое же время через двое суток.
После установления связи с Центром группа двинулась на восток. Шли, избегая дорог, старались не выходить из лесу. Спали днем на сырой земле, не разводя костров. Через двое суток съели имеющиеся скромные запасы консервов и хлеба.
В назначенное время радисты попытались связаться с Центром, но ничего не добились.
Десантники остановились на опушке леса. В бинокль хорошо просматривалось небольшое село. Хатки под соломенными крышами. Трубы не дымят, людей не видно.
Царенко и Кучеров пошли в разведку. Есть ли в селе немцы? Можно ли там достать хлеба и найти брод через Сан?
В селе немцев не было, но совсем недавно они побывали в нем — зеленая саранча все опустошила. У людей нет даже куска хлеба.
Поиски брода тоже закончились безуспешно. Тогда «морская душа» Иван Царенко решил попробовать переплыть через быстрый Сан.
Он разделся и поплыл, а вода была холодная, просто ледяная, судорога сводила тело. Сильное течение несло смельчака на камни.
Царенко плавал превосходно, но весенний разъяренный Сан не покорился ему. Пришлось в синяках да ссадинах выбраться на берег и притаиться в прибрежных кустах.
Начальник разведки, наблюдая в бинокль за берегом, установил, что там велись какие-то строительные работы. По реке под охраной полицейского сновал небольшой паром. После двухчасовых наблюдений возник план операции Рискованный, но реальный.
Как только солнце стало цепляться за верхушки сосен, Михаил Имас и Ян Индык подошли к берегу.
— Давай паром сюда! Инженер со строительства едет, — крикнул Индык по-польски.
— Обождите немного. Закончу варить уху и вас угощу, — донеслось с другого берега.
Паром медленно пересекал Сан. Мы уже собрались оставить свое укрытие, как вдруг вдали послышалось рокотание мотора.
— Быстроходная лодка… Сейчас появится из-за поворота, — определил Царенко и снял с плеча автомат.
— Этого еще не хватало, — заметил Кучеров.
Серебристая моторка вынырнула из-за поворота и направилась к парому. В ней сидело четыре немецких солдата и мужчина в штатском костюме.
«Как быть»? Михаил уверенно взошел на паром. Ян взглядом спросил: «Что делать? Отступать поздно».
— Поехали обедать, уха может остыть, — спокойно сказал Имас.
А серебристая моторка вдруг беспомощно закачалась на волнах — заглох двигатель.
Михаил, Ян и паромщик вошли в шалаш. Там на деревянном ящике стоял закопченный чугунок, распространяя аромат ухи.
Андрей Кучеров не отрывал глаз от бинокля. Вот снова заработал мотор. К берегу причалила лодка. Немецкие солдаты были отчетливо видны: с автоматами, в сапогах с короткими и широкими голенищами, воротники расстегнуты, рукава засучены. Гитлеровцы остались у лодки, а человек в штатском направился к шалашу.