Выступление на партсобрании комсорга Михаила Данильченко было предельно кратким:
— Решение создать в отряде комсомольскую организацию вполне оправдано. Это поможет нам сплотить молодежь и успешнее мобилизовать людей на борьбу с гитлеровцами.
На собрании выступил Алексей Серов. Его голос срывался от волнения:
— У нас, коммунистов, освобожденных из концентрационных лагерей, партбилетов нет. Но мы можем с оружием в руках доказать свою преданность делу партии. И мы просим дать нам задание потруднее.
Иван Царенко предложил из недавних узников создать подвижные диверсионные группы, чтобы в нескольких местах одновременно ударить по железным дорогам и дать возможность всем желающим принять самое активное участие в вооруженной борьбе с фашистами.
Прошло почти 30 лет после этого партийного собрания, но и сегодня я с гордостью вспоминаю его участников, моих боевых товарищей, которые беспокоились не о себе, а только о том, как лучше бить гитлеровских захватчиков. Каждый из нас готов был отдать делу разгрома фашизма, освобождения братского польского народа свои знания, свое воинское мастерство, а если понадобится — то и жизнь.
По вечерам у костра решались многие боевые вопросы, обсуждалось положение на фронте. Костер дышал приятным теплом, распространяя терпкий запах хвои. В цинковом ведре кипел чай. В отблесках пламени казались медно-оранжевыми ближние ветви елей. Начальник штаба «колдовал» над картой — выбирал наиболее удачное место для удара по железной дороге: подальше от лагеря, поближе к лесу.
Михаил Данильченко, удобно устроившись у костра, задумчиво смотрел на весело пляшущие языки пламени.
— Я, братцы, хотел драться в Германии, а вот оказался в Польше, — рассуждал вслух Данильченко. — Кто мог подумать, что мы окажемся в Бещадах?
Десантники молчали. Костер будил у каждого свои воспоминания.
Радистка Шура мысленно перенеслась в Харьков. В памяти возникла громада Госпрома и площадь, словно широкое поле у родного села Понаринки. Она не раз слышала от людей: «Хлебнешь горя с мачехой». А вот у нее мачеха была милая, добрая, ласковая. И, словно родную дочь, провожала в большой город. В памяти остались натужное дыхание паровозов, огни станций. Утренний Харьков встретил ее хором заводских гудков.
Она смотрит на костер. Искры летят к верхушкам елей. Пламя разгорается и теперь кажется алым полотнищем…Больше всего любила она праздничные демонстрации, когда торжественно звучит музыка и красные знамена реют над широкой площадью Дзержинского. И она видит себя в колонне студентов электромеханического техникума. Партизанский костер все разгорается. Потрескивают, стреляют сухие ветки, и как-то вдруг больно сжимается сердце. Вспомнился дождливый день. К Харькову подходили фашисты. Уже долетает отдаленный грохот орудий, и она не идет, а бежит по Сумской улице. Скорее, скорее, брат уходит на фронт, и она спешит с ним проститься. Только на один миг останавливается у памятника великому Кобзарю, переводит дыхание и снова бежит. Очень обидно опоздать на каких-нибудь пять минут. Но на столе лежит записка:
«Дорогая сестренка, я ушел в армию».
Искры летят и летят… В их огненном вихре возникает перестук колес. Со слезами на глазах покидает она Харьков. Эшелон с оборудованием уходит на Восток. Еще несколько месяцев тому назад ей казалось, что она нашла свое место в жизни. Щитовая ГЭС. Ей нравилась эта работа. И вот стучат колеса. Уносится вдаль эшелон. Впереди неизвестность. В Пензе она услышала горькую весть: «Гитлеровцы захватили Харьков». В Челябинске зимними ночами часто снился родной город. Она не могла расстаться с мыслью о фронте. Только на фронт!
Данильченко подбрасывает в костер хворост, и, как бы очнувшись, Шура слышит его голос:
— А у нас в селе расцветают мальвы. Я знаю: мать выходит на высокий косогор, смотрит вдаль и ждет меня из похода.
Ивану Царенко виделось море и казалось, что языки пламени вздымаются, как крутые волны.
У костра возникали различные дискуссии, обмен мнениями, особенно часто говорили о войне и мире. Задушевные беседы с освобожденными, простота в обращении с ними способствовали установлению крепкой боевой дружбы.
В лагере шла напряженная учеба. Десантники знакомили новичков с оружием и минным делом.
— У моста слабое место — опоры, — учил Георгадзе, — рвануть одну — и сложная система креплений приходит в негодность, — Георгадзе сложил из кубиков мост, показал партизанам, где и как следует закладывать взрывчатку. — Мосты, находящиеся на важных железнодорожных путях или автомобильных дорогах, как правило, имеют один-два пустотелых быка. Вход закрыт металлической крышкой. В таком случае нужно открыть колодец, опустить туда мину с часовым механизмом. Помните, что в колодцы проникает вода, а поэтому мину лучше всего подвесить. Даже слабый взрыв приносит отличный результат.