Партизаны сняли с сарая ветхую крышу, перетрусили потемневшую от времени солому, прощупали каждую балку, щель, углубление. Село солнце. Сгустились тени. А они все искали,
Александр Георгадзе с грустью смотрел на товарищей, продолжавших упорный поиск.
«Куда бы я спрятал? Сарай не сейф, может и сгореть во время боя, — подумал Александр. — Я бы спрятал где-либо поблизости, скажем, в дупле дерева. Надежно и безопасно». Догадка Георгадзе была верной. Платонов и Ширяев оказались предусмотрительными. Кусок парашютного шелка величиной с носовой платок нашли в дупле могучего дуба, стоявшего метрах в двадцати от сарая. Мы не верили своим глазам: кружки, крестики, треугольники — все это «заговорило»! План вражеского секретного полигона оказался в наших руках. Тонкая линия обходила с юга Жешув и тянулась к деревушке Дембица, а оттуда круто поворачивала на север — это была граница полигона. Две железнодорожные ветки вели к центру самого секретного участка. Там стояли вопросительные знаки — видимо, разведчики не знали названий конечных пунктов. На севере вдоль границы полигона пестрели кружочки — огневые точки, а около них — цифры с числителем и знаменателем — количество солдат, установленное и предполагаемое. Цистерны стояли на значительном расстоянии одна от другой. Склады с горючим гитлеровцы разместили подальше от пусковых площадок. Казармы и бараки для военнопленных встречались в разных местах. Зенитные установки располагалась рядом с самолётами, которые охраняли полигон от возможных налетов советской авиации.
Начальник штаба развернул карту и вместе с Кучеровым принялся переносить на нее добытые сведения. Утром радисты передали Центру информацию о секретном полигоне.
Похоронили мы смелых разведчиков Платонова и Ширяева в лесу, на берегу тихой речушки Стебник. Настроение у нас было подавленное, каждый партизан горел желанием отомстить оккупантам.
— Салютом вам, боевые друзья, будут наши взрывы, — сказал комиссар. — Ваш подвиг мы не забудем, обязательно отомстим за все. Кровь за кровь! Смерть за смерть!
Отряд выступил в поход по направлению к Сану. Разведчики уже облюбовали в лесу поляну. Там рассчитывали принять груз с Большей земли.
День выдался теплый, тихий, солнечный. К условленному месту пришли в полдень.
Ганий Халфин священнодействовал у походной кухни. Сизый дымок весело струился из закопченной трубы. Халфин накормил партизан свежей телятиной с макаронами. На второе был «нектар» — по рецепту Ревенко повара заваривали чай из молодых веточек вишни, яблони или груши. Самым чудодейственным получался «нектар» из веток и листочков смородины. Готовили его обычно в медном, начищенном до блеска котле. Ревенко рекомендовал пить этот чай горячим, пока он сохранял нежный запах. «Нектар» снимал усталость и прогонял сон.
Возвращаясь к тем далеким военным временам, всякий раз поминаю добрым словом наших медиков и прежде всего Леонида Ревенко. В грозное время войны мы не знали катара верхних дыхательных путей и воспаления легких, гастрита и других заболеваний, столь обычных для мирного времени. Но для врача всегда находилась работа.
После освобождения пленных из фашистского лагеря Леонид Яковлевич доложил мне, что у всех освобожденных чесотка и лишай,
— Что делать, товарищ военврач?
— Нужна серная мазь, а у нас ее нет.
— Необходимо искать замену.
И Ревенко нашел лекарство.
В районе Жешува гитлеровцы добывали в карьерах серу. По просьбе врача мы направили туда специальную группу, и в отряде появился мешок ярко-желтого порошка. Серу смешали со смальцем, и вышла превосходная мазь.
Ревенко и Халфин широко применяли средства народной медицины. Можжевельник и землянику, цветы бессмертника, зверобой, липовый цвет, свежие листья подорожника — все использовали наши врачи.
Находясь постоянно в лесу, мы пользовались щедрым лесным угощением. Польские леса богаты на грибы и ягоды. В июне там полно земляники, а в июле — малины. Андрей Кучеров знал лучше других лесные секреты. Я и сейчас помню его слова: «Земляника растет по лесным вырубкам, пригоркам, спускам, между пнями в траве, а черника — у мохнатых и хмурых елей. Кладовая брусники — еловый бор, только, желательно, с землей посуше. Малина — ягода-аристократка. Она заселяет горы. Клюква облюбовала болото».
Начальник разведки превосходно знал не только ягоды. Сын крестьянина, он любил природу. По особым приметам Кучеров определял, будет день дождливым или солнечным, ветреным или спокойным.
У нас появилось немало друзей и помощников в районе Бещад. Наши верные товарищи работали в оккупационных учреждениях в Саноке и Жешуве. Польские подпольщики превосходно организовали сбор и доставку сведений в отряд. Передаточным партизанским пунктом был по-прежнему ресторанчик Франтишека Пастущака в селе Лишня. Именно туда поляки передавали информацию об оккупантах, продукты питания, медикаменты, одежду и сигареты. К Пастущаку из нашего отряда ходили только двое — Александр Георгадзе и Михаил Данильченко — и то по самым важным делам. В ресторанчик заходили, если на подоконнике северного окна стояло два вазона. Осторожность сослужила нам добрую службу — неоднократные попытки карателей захватить кого-либо из партизан в Лишне успеха не имели.