Отец рассказывал, что в годы Великой Отечественной войны, когда перед ним вставали, казалось бы, непреодолимые препятствия, он всегда вспоминал этот эпизод на Иртыше.
«…Я был назначен комиссаром бронепоезда, который сформировался из уральских рабочих и матросов-балтийцев – народ по-революционному боевой, но по части дисциплины не особенно сплоченный. Так что предстояло поработать по-настоящему, сделать бронепоезд действительно боевой ударной силой.
С этим бронепоездом я прошел путь от Перми до Читы, всю Сибирь и Дальний Восток. Бронепоезд был на хорошем счету. Мне удалось сплотить очень хорошую партийную организацию. Наступление тогда велось главным образом вдоль железной дороги, бронепоезд часто был центром боевого порядка наступающих войск. Он двигался по железной дороге, а справа и слева от него шли цепи “Красных орлов” и другие полки 29-й, 27-й пехотных дивизий…
Бронепоезд, ведя огонь из орудий и пулеметов, врывался на станцию, прокладывал путь огнем, а пехотные цепи, охватывающие его справа и слева, овладевали этой станцией и близлежащими населенными пунктами. Боевое взаимодействие бронепоезда и пехоты во времена Гражданской войны не раз приводило к успеху. Так мы взяли Ишим. Однако атаковать Омск не смогли, потому что река Иртыш была для бронепоезда серьезной преградой. Все же подступы к Иртышу мы атаковали совместно с пехотой, а потом взяли да и дерзнули – по льду проложили рельсы и так переправили бронепоезд через Иртыш.
На подступах к Чите пришлось вести бои не только с белогвардейцами атамана Семенова, но и с японскими самураями. И сейчас вижу то поле боя под Гонготой: цепи белогвардейцев и японских солдат, атакующих нас при поддержке двух своих бронепоездов, атаку нашей кавалерии под командованием Н. А. Каландаришвили. Бывший ссыльный революционер Каландаришвили был одним из руководителей партизан Восточной Сибири, создал кавалерийский отряд, который сыграл важную роль в борьбе с Колчаком. В частности, вместе с другими отрядами он преградил путь Колчаку к Иркутску. Потом отряд Каландаришвили был переброшен в Забайкалье на разгром атамана Семенова. Вот он-то как раз и участвовал в атаке на станцию Гонгота.
Когда кавалеристы при поддержке нашего бронепоезда начали крепко нажимать на белогвардейцев, на выручку им подоспели японцы. Нужно было принимать ответственное решение – бить японцев или нет (а приказано было в бой с ними не ввязываться). Однако обстановка требовала вступить в бой с японцами, так как они перешли в наступление при поддержке двух бронепоездов. Мы японцам продвинуться не дали, отбросили их. И Гонгота была взята.
С бронепоезда меня перевели комиссаром стрелковой бригады Второй Верхнеудинской дивизии, потом комиссаром этой дивизии, затем я продолжал борьбу с семеновцами, белогвардейцами и японцами в должности комиссара штаба Народно-Революционной армии ДВР, которой командовал Василий Константинович Блюхер. Я работал совместно с ним почти год и закончил Гражданскую войну на Дальнем Востоке комиссаром 17-го Приморского корпуса. (К этому времени уже был освобожден полностью Дальний Восток и с ним город Владивосток)».
От армейских партийных организаций Дальнего Востока отец был избран делегатом X съезда РКП(б). Вместе с ним в одном купе в Москву приехал комиссар Александр Булыга, который впоследствии стал известен как писатель Александр Фадеев. Узнав о вспыхнувшем в Кронштадте мятеже, они вместе, в числе трех сотен добровольцев, тут же отправились в Петроград. Революционный энтузиазм был настолько велик, что все, начиная от руководившего операцией Тухачевского до рядовых бойцов, горели одним желанием: поскорее покончить с мятежным Кронштадтом.
Когда гарнизон Кронштадта сложил оружие, делегаты партсъезда (те, кто остался в живых) вернулись в Москву. В Свердловском зале Кремля Ленин сделал сообщение о замене продразверстки продналогом, по существу повторив свой доклад на съезде. После его выступления кто-то из делегатов предложил сфотографироваться. Ленин охотно согласился.
В архиве отца бережно хранилась эта историческая фотография.
Дневник комиссара Конева
Уже в молодости отец стремился обрести качества, которые соответствовали его личностному идеалу: целеустремленность, организованность, умение выстроить деловой ритм жизни. Казалось бы, отойдя от дел и находясь в отставке, он мог позволить себе расслабиться, вставать позднее, отказаться от соблюдения отработанного годами режима дня, отвлекаться на какие-то второстепенные и малозначительные бытовые дела, затягивать чаепития или вести долгие телефонные разговоры… На самом же деле он подчинил весь ритм своей жизни решению поставленной самому себе задачи. Как говорила мама, у папы всегда был свой план!