— Верно, что Ахвледиани хотел выдать дочь за него?
— Спросите самого Ахвледиани. Я не любитель сплетен.
— Хорошо. Помните, в кафе вы сказали, что дельцы мобильны? Кто создает им условия для противозаконных операций?
Вашакидзе закурил, прошелся по ковру, положил папиросу в пепельницу, уселся напротив меня и сказал:
— Ответ лежит на поверхности. Условия создают те, кто в этом заинтересован.
— Абстрактно.
— Конечно. Вы — образованный, умный — не приемлете такого ответа. Вы хотите, чтобы я назвал имена?
— Вряд ли вы это сделаете, — усмехнулся я. — Вы еще говорили, что дельцы субсидируют государство, перестраивая производство. Где они покупают оборудование?
— Вы что, записали на пленку нашу беседу?
— Зачем? Преимущество молодости в том, что память не перегружена и все легко откладывается в левом полушарии.
— Почему именно в левом?
— Научная аксиома. Где же покупают?
— Не покупают. Это невозможно в нашем обществе. Ускоряют процесс поставок оборудования…
— Новейшего, которое использует минимум сырья?
Он пытливо посмотрел на меня:
— Что вы имеете в виду?
— Имею в виду, что, если бы чувство нового, энергию, мобильность, наконец, ум дельцов направить на благо общества, польза была бы огромной.
— Никакой пользы не было бы. Они не смогли бы выжить. Слишком много трудностей. Я уже говорил вам о них. К тому же платят мало. Давайте-ка лучше вернемся к нашим баранам. Сначала ознакомьтесь с этими документами. — Вашакидзе передал мне папку.
В ней лежали копии писем с подписями и даже печатями. В первом, адресованном швейной фабрике, фондодержателю ткани «Ариадна», торгово-закупочная база Грузугольурс просит дать указание предприятию-изготовителю — Кутаисскому шелковому комбинату — отгрузить «Ариадну» на сумму 80 тысяч рублей в ее адрес. Во втором, адресованном базе, фабрика отказывалась от фондовой ткани «Ариадна» на такую же сумму с учетом экономии в пользу управления Грузугольурс и просила базу в порядке обмена и производственной необходимости поставить ей искусственный мех на 80 тысяч рублей. Письмо было подписано Ахвледиани. В третьем письме база Грузугольурс просила фабрику изыскать возможность выделить и передать ей часть фонда на ткань «Ариадна».
Я прочитал и другие письма. Все они были похожи на три первых и содержали просьбы об отгрузке фондовых тканей. Разумеется, не только «Ариадны». Получалось, что происходило бесконечное перемещение дефицитных товаров. Какое-то предприятие располагало фондами, выделенными ему государством, какое-то не имело их, и вроде бы это несправедливое распределение исправляли сами фабрики, договариваясь между собой при посредничестве торгово-закупочной базы. Я сделал выписки, а одно письмо переписал в блокнот полностью. Оно было адресовано базе Текстильторг:
«Тбилисское швейное объединение „Иверия“ обратилось к нам с просьбой остаток фонда на ткань „Ариадна“ отгрузить торгово-закупочной базе Грузугольурс всего на сумму 130 тысяч рублей. Поскольку нас связывает с объединением „Иверия“ долголетняя взаимная помощь, просим его просьбу удовлетворить. Со своей стороны мы готовы просьбу объединения выполнить с последующим изменением ассортимента. Директор фабрики Л. Ахвледиани».
— У вас есть вопросы? — спросил Вашакидзе.
— Корректируются не только планы, но и фонды?
— Фонды часть планов. Передача фондов распространенное явление. Но непосредственная передача фондовой ткани уже нарушение. — Он передал мне приказ об увольнении Коберидзе.
Я опешил.
— Коберидзе не увольнять надо, а судить. Вы знаете, что Текстильторг не получил отправленную с фабрики ткань?
— Шофер соврал вам. Ткань поступила на базу Грузугольурс. Я сам проверял. Согласно письмам, с которыми вы ознакомились, мы и должны были передать «Ариадну» на сумму 80 тысяч рублей, но не с фабрики, а из Кутаиси. Коберидзе решил проявить самостоятельность на мою голову. Знаете почему? Чтобы избежать дополнительного плана. Изделия из «Ариадны» пользуются повышенным спросом, и мы с директором хотели увеличить ему план. — Вашакидзе снова закурил. — Вижу по вашему лицу, что наши меры не удовлетворяют вас. Хотите, передайте материалы в следственные органы. Не скрою, я не желал бы огласки этой истории. Но что поделаешь? Каждый выполняет свой долг. Мой долг — защищать честь фабрики. Семнадцать лет отдано ей. Семнадцать! Не шутка. Слово за вами.