Он не спросил, что меня связывает с Вашакидзе, и с шумом продолжал есть.
— Кушай, кушай! Очень вкусно, — сказал Ило. — Деньги еще не взял у Шота?
У меня кусок застрял в горле.
Он все знал!
— Нет, — сказал я.
— Правильно.
Я не стал уточнять, почему правильно, и молча выжидал.
— До денег не дотрагивайся. Они могут быть мечеными. Купят тебя, как несмышленыша.
У него не было сомнений в том, что я хочу брать взятку. Теперь я знал, как подступиться к Ило.
— Я и не собираюсь дотрагиваться до денег, тем более до тех, которые они предлагают.
— Правильно. Будешь умно себя вести, выгадаешь. Они боятся тебя.
— По-моему, я допустил ошибку, не проверив путевой лист у шофера.
— Конечно, допустил. Потерял пару тысяч. Но и выиграл на этом.
— Каким образом?
— Психологию надо знать. Ты пошел на риск, избив шофера. Что ты показал им? Что ты не из пугливых, идешь напролом. Ты задавил их своей энергией.
— Как ты думаешь, десять я с них возьму?
— Нет, у тебя мало материалов.
— Откуда ты знаешь?
— Ты что, пришел выяснять, откуда я что знаю?
— Я хочу получить десять.
— Не дадут. Попробуй молодую фасоль.
Он снова зачавкал.
— Да перестань ты есть! Сначала поговорим.
— Разговаривать можно и во время еды. Попробуй, попробуй фасоль. Очень вкусно!
— Я хочу десять, и я знаю, как получить такую сумму и даже больше.
— Как? Очень интересно.
— Карло Торадзе!
Ило оторопел. Он перестал даже чавкать.
— Молодец! — восхищенно сказал Ило. — А ты неглуп!
— Но поможешь мне ты, и половина твоя. Что скажешь? По-моему, деловое предложение.
— Выпьем. Потом поговорим. — Ило неторопливо наполнил рюмки. Он думал, быстро перебирал в голове варианты. Когда он со стуком поставил на стол бутылку, я понял, что решение принято.
— Заодно вернешь долг Вашакидзе, — сказал я, чтобы подогреть Ило.
— Долг? Какой долг? Что он тебе говорил?
— Говорил, что ты выскочка.
Вашакидзе, конечно, ничего такого не говорил, но я помнил, с каким презрением он покосился в кафе на Ило.
Ило выругался.
— Он что, потомственный князь?! Что он от меня хочет? Что плохого я ему сделал?
— Не знаю. Говорю только то, что слышал. Принимаешь мое предложение?
— Дай подумать.
— Не морочь голову! Ты уже подумал.
— Чтоб по Вашакидзе плакала его мать! Учти, мое имя не должно быть упомянуто нигде.
— Можешь не сомневаться. Деньги, сколько бы ни было, поделим пополам.
— Что значит, сколько бы ни было? Я дам тебе дело на пятьдесят тысяч!
— Не зарывайся. Ты не так уж много знаешь.
— Я? Мой мальчик, я знаю столько, что тебе не снилось.
Ило преподал мне наглядный урок того, как надо знать дело, за которое берешься.
В принципе механика махинаций была проста, но для посвященных. В ее основе лежал обмен письмами, точно такими, какие я читал в кабинете Вашакидзе. Швейные и текстильные предприятия отказывались от фондовых дефицитных тканей, а торгово-закупочные базы, принявшие на себя несвойственные им посреднические функции, поступавшие по этим письмам ткани направляли в магазины различных городов, где они продавались по завышенным ценам.
— Кто устанавливает цены? Сами магазины? — спросил я Ило.
— Магазины ничего не устанавливают. Они имеют свой процент с операции. Им говорят, какие именно ткани и по какой цене продавать. Во всех городах цены одинаковые. Не дай бог кому-то нарушить! Голову снимут. За этим строго следят. Нарушил Коберидзе дисциплину. Что вышло, сам знаешь.
— А кто следит?
— Кому надо, тот и следит.
Ило не назвал ни одного имени. Но мне некуда было торопиться.
— Представляешь, что придумали?! — сказал он. — Это тебе не левое производство трикотажа. Это, я тебе доложу, высшее искусство делать деньги. Из воздуха делают деньги. Какие! Умные у нас все-таки люди. Только их ум не туда направлен.
Вряд ли он был обеспокоен тем, куда направлен ум дельцов, но я изо всех сел старался не перечить ему.
— В отсутствии ума их, конечно, не упрекнешь. Тот, кто придумал это, хорошо изучил все операции, связанные с движением фондовых тканей.
— Сегодня без знаний нельзя заработать и копейки.
— Я хочу сказать, что этот человек должен быть близок к торгово-закупочной базе, работает там или работал.
— На меня намекаешь? Я в этом деле не участвую.
— Откуда же ты все знаешь?
— Не задавай глупых вопросов. Я уже говорил, что много знаю вообще.
— Хорошо. Скажи, какой смысл швейной фабрике отказываться от фондов?