Ярослав Смеляков, стихи 50-х годов, если не ошибаюсь (по памяти):
Но я видал в иных домах
Под маркой вывесок советских
Такой чиновничий размах,
Такой бонтон великосветский,
Такой купецкий разворот,
Такую бешеную хватку,
Что даже оторопь берет,
Хоть я не робкого десятка!
Прошу особо обратить внимание на "бешеную хватку". И понятно, в связи с чем!
По Троцкому, Сталин, в душе предавший идею мировой революции, сотворил класс, каковой должен со временем загубить великую социалистическую идею, верно поднятую на щит Лениным и Троцким, в свое время безошибочно просчитавшим самое слабое звено в "капиталистической цепи".
Нынешними соцпатриотами Сталин выведен из полосы критики, и в таковом действе есть своя логика - без апостола идеи идея исчезает сама по себе. Но зато партийная верхушка по смерти апостола вдруг оборачивается своим истинным лицом коллективного ренегата и сознательно (!), вопреки все еще будто бы "работающему" народному мечтанию о вселенском счастье, как максимум, и воцарении коммунизма в отдельно взятой, как минимум, разваливает социализм, причем исключительно в своекорыстных целях и интересах.
Напомню С.Куняева: "...партийная верхушка сама разрушит партию, сама предаст многомиллионные партийные массы..."
Утверждаю, перед нами почти дословные пророчества господина-товарища Троцкого.
Троцкому простителен примитивизм понимания социалистической идеи и возможности ее реализации. Чего там! Злыдень пархатый!
Но нам-то, добрым братцам-славянам, нам-то бы не след уподобляться...... Нам-то бы посерьезнее да поответственнее бы...... Нам ведь еще государство русское восстанавливать предстоит, а далеко ли уйдем с троцкистскими пророчествами?
............
Не очень-то нравится мне все вышенаписанное, потому что произведение (именно так!) С.Куняева "Поэзия, судьба, Россия" не заслуживает ёрничества, как, впрочем и личность самого С.Куняева, именно этой книгой утвердившаяся в первой строке списка его единомышленников-литераторов. Да и тема, в каковую я вцепился клещом, в книге по объему ничтожна, иной может ее и не заметить или, по крайней мере, на ней не зациклиться, как я.
Но все же - тема сквозная и стержневая. И если на то пошло, то для меня эта тема - коммунизм и Россия - главная в жизни.
* * *
Непосвященному невозможно представить уровень того духовного напряжения, в котором проходила жизнь людей в лагерях и тюрьмах 60-х. Не было еще ни диссидентства как такового, ни западного сочувствия, ни среды сочувствия на родине. Каждый был сам по себе, и каждому предстояло самостоятельно, то есть "бесколлективно", определиться на всю оставшуюся жизнь. Она же, жизнь, была ценой этого самоопределения. Воистину, нам "Русь была не словом спора"... Но споров-то этих - Боже мой, сколько их было. И по сей день не услышал еще ни одной темы, которую мы в 60-х не пропустили бы сквозь строй суждений, которую не обмусолили бы и так и этак, по которой так или иначе не определились бы.
И, безусловно, главной темой определения был "русский коммунизм". Проблема формулировалась приблизительно так: "русский коммунизм" ("большевизм") - это "явление русского духа" (по Бердяеву и по Куняеву тоже) или только состояние его?
Если последнее, то все проще и легче, поскольку в "состояние" народный дух впадает в силу тех или иных сложившихся обстоятельств и способен легко или нелегко "выйти из состояния", обогащенный опытом избавления...
Если же он, "русский коммунизм", есть явление, то речь уже должна идти о некоем результативном продукте всего предыдущего исторического опыта народа - именно так трактовался "русский коммунизм" всеми виднейшими русофобами 60-70-х годов - от Янова и Ричарда Пайпса до идеологов радио "Свобода" и Бжезинского. Парадокс в том, что так же он ныне трактуется многими современными патриотическими идеологами, только с иным знаком...
Озабоченный этой темой Н.Бердяев тоже впадал в противоречие, утверждая, что "большевизм" должен быть изжит изнутри русским народом. Простое изживание, повторюсь, возможно только для состояния, но не явления. Это противоречие он пытался разрешить в своем курсе берлинских лекций под общим названием "Соборность во Христе и товарищество в Антихристе". Но, как мне показалось, еще больше запутался в доводах и обобщениях.
Нам было бы куда проще, не погружаясь в проблему, принять вторую посылку - о "состоянии" - и зачислить себя в передовой полк "изживания", но, как уже сказал, ставкой-то была жизнь, ни больше ни меньше, и определяться предстояло с максимальной добросовестностью. Благо, власть, отправив нас в лагеря, предоставила нам достаточный "тайм-аут". У Ю.Андропова тогда еще "не дошли руки" до лагерей и тюрем (это случилось уже к концу 70-х - ужесточение режима, в особенности относительно связи с "волей"). Мы же, в 60-х, находили возможность доставлять в лагерь самую разнообразную нужную нам литературу.
На одиннадцатой зоне, к примеру, мы имели все пятнадцать томов "Истории..." С.Соловьева, шесть Ключевского, был Забелин, Беляев, даже Покровский, полный комплект журнала "Былое". Там же, в зоне, я впервые познакомился с удивительными документами - Уставными грамотами Русского государства. К тому же многим из нас удалось обзавестись в Москве личными "письмописателями" и в письмах получать интересующие нас тексты - получение писем режимом не ограничивалось. И по сей день храню толстущую пачку, где все - от Хомякова до Чаянова. Мне даже удалось создать своеобразную картотеку по "русскому вопросу" - опять же славянофилы, все "веховцы" и большая часть "сменовеховцев", "евразийцы", русские философы конца-начала веков - около тридцати имен... Единственный, мимо кого я прошел (как-то уж так получилось), - Лосев, его читал в 80-х и, признаться, уже без особого интереса.
"Самиздат" по интересующим нас вопросам тоже отслеживался. Популярную в 60-х брошюру А.Амальрика "Просуществует ли Советский Союз до 1984 года", к примеру, мы получили на семнадцатую зону в виде нескольких чистых тетрадей, страницы которых надо было только прогладить утюгом. Была проблема утюга, но и она решилась. Посредством писем я, положим, внимательно следил за творчеством в те времена, по моему мнению, главного теоретика "антирусизма" Г.Померанца, ни одна его статья мимо меня не прошла. По взаимной договоренности выписывая все литературные журналы, мы, конечно же, обратили внимание и на явление "молодогвардейства", увидели в нем пока еще робкую и не очень внятную попытку переосмысления русской истории, сокрушались, когда она была пресечена... без сопротивления.
Если в лагере со свободным временем было жестко, то во Владимирской тюрьме, куда многие из нас так или иначе попадали за "строптивость", тюремная администрация, не желая способствовать общению политзэков и не имея возможности создать нужное количество рабочих камер, от работы нас освободила вообще - двадцать четыре часа (минус сон) читай, думай, пиши, спорь...
За два с половиной года Владимирской тюрьмы пару гуманитарных факультетов я точно освоил...
Последние годы 60-х для политических заключенных были особой эпохой. Ранее попав в лагерь в состоянии той или иной персональной "идейной дурости", всякий тут же оказывался в атмосфере чрезвычайных идейных страстей. Поскольку в 50-х и в начале 60-х хватали и сажали "кого ни попадя", идеологическая пестрота в лагерях скопилась несусветная. Коммунисты-ленинцы, социал-демократы-плехановцы, националисты, анархисты, анархо-синдикалисты и даже монархо-синдикалисты. К концу 60-х ситуация значительно упростилась, и в основном за счет индивидуального самоопределения по отношению к Западу. Образцовый пример самоопределения и, соответственно, "разделения" - судьба Владимира Осипова и Владимира Буковского, бывших "подельников", а ныне идейных антиподов. Упрощение идейной ситуации шло также по религиозной линии. Русские социал-демократы, анархисты и прочие становились ортодоксальными православными, евреи самых различных идейных толков азартно изучали иврит и готовились к возвращению на "историческую родину". Националисты, в основном украинцы и прибалты, "русофобились" на глазах, формируя в своих рядах будущих духовных лидеров "самостийности".