СЭФФРОН А. КЕНТ
БЕЗ ВЗАИМНОСТИ
ВНИМАНИЕ!
Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.
Любая публикация данного материала без ссылки на группу и указания переводчика строго запрещена.
Любое коммерческое и иное использование материала кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей.
Автор перевода: Ruby _ Miller
Оформитель: Оля Грачева
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
СТАРЛЕТКА
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Мое сердце — не просто орган.
Оно нечто большее. Оно животное. Хамелеон, если точнее. Вот только не меняющий цвет кожи, чтобы подстроиться под окружение, а наоборот. Чтобы стать трудным для понимания. Быть неразумным. Безрассудным.
У моего сердца множество граней. Оно беспокойное. Отчаянное. Эгоистичное. Одинокое.
Сегодня мое сердце тревожное — по крайней мере, оно будет таким в течение следующих пятидесяти семи минут. А потом возможно что угодно.
Я сижу в безупречном кабинете психолога-консультанта Кары Монтгомери, и мое сердце сходит с ума. Оно трепещет, глубоко ныряет, а потом почти появляется на поверхности грудной клетки, стучит о ребра. Ему не хочется быть здесь, потому что его тревожит необходимость находиться в обществе психолога-консультанта, название должности которого всего лишь эвфемизм слова «психотерапевт».
Нам не нужен психотерапевт. У нас все хорошо.
Типичные слова всех сошедших с ума, верно?
— Лейла, — говорит мисс Монтгомери, консультант со степенью в области психологии и одновременно с этим психотерапевт. — Как прошли каникулы?
Я отворачиваюсь от окна, в которое рассматривала заснеженную улицу, и сосредотачиваюсь на сидящей за столом улыбающейся мне женщине.
— Нормально.
— И чем ты занималась? — она крутит ручку между пальцами, и та падает на пол. После чего, усмехнувшись, наклоняется ее поднять.
Кара мало похожа на типичного психолога. Например, она неуклюжая и вечно на взводе — ноль спокойствия. С прической творится черт знает что; волосы торчат в разные стороны, и она постоянно проводит по ним рукой, чтобы пригладить. Под вельветовым пиджаком надета мятая блузка. Говорит быстро, и иногда сказанное ею совсем не похоже на то, что обычно можно услышать от психологов.
— Расскажешь? — интересуется она и внимательно на меня смотрит. Мне хочется сказать ей, что у нее очки перекошены, но я не буду; так она пугает меня меньше. Самой ее должностью мое сердце напугано более чем достаточно.
— М-м-м… В основном гуляла, — поерзав в мягком кресле, я убираю прядь распущенных волос за ухо. — Смотрела «Нетфликс». Ходила в спортзал.
Неправда. Все это неправда. Я сожрала все конфеты, которые мама прислала к Рождеству — вернее, ее ассистент, потому что мама не хочет, чтобы я приезжала домой на каникулы. Днями напролет я сидела на диване, смотрела порно и жевала Twizzlers, фоном включив Лану Дель Рей. У меня зависимость от этой женщины. Серьезно, она богиня. Каждое спетое ею слово — золото.
Кстати, ни от порно, ни от Twizzlers у меня никакой зависимости нет. Я обращаюсь к ним, лишь когда мне одиноко… Что бывает почти всегда, но это к делу не относится.
— Это замечательно. Я очень рада, — кивает Кара. — Значит, ты не чувствовала себя одинокой без своих друзей? Все хорошо?
А вот сейчас я не понимаю, что происходит. Почему она улыбается? Почему смотрит с таким интересом? Хочет узнать побольше? Докопаться до сути?
Под ее вопросам скрываются более важные. У тебя все хорошо, Лейла? Действительно хорошо? Или ты сделала что-нибудь безумное, например, позвонила ему посреди ночи? Потому что раньше, когда ощущала себя одинокой, ты поступала именно так. Так ты позвонила ему? Да?
Ответ на все эти вопросы — одно большое «нет». Я ему не звонила. Уже несколько месяцев. Счет пошел уже на месяцы. И все, что я делаю, — это таращусь на его фото у себя в телефоне, про которое никто не в курсе, поскольку если мама узнает, что я все еще тоскую по нему, то она отправит меня уже к настоящему психотерапевту. Который начнет расспрашивать меня уже не завуалированно, а напрямую.
Так вот. Нет, я ему не звонила. Лишь глазела на фото, как жалкая влюбленная. Довольны?
Усевшись поудобнее, я собираюсь ей ответить, как вдруг понимаю, что ни о чем таком Кара не спрашивала. Я лишь подумала об этом. Диалог велся в моей голове. Так что говорю своему встревоженному сердцу успокоиться. Расслабься, ладно? Мы по-прежнему в безопасности.
Сделав глубокий вдох, я отвечаю:
— Ага. Все было хорошо. Я постаралась занять себя делами.
— Отлично. Рада это слышать. Мне не нравится, когда студенты во время каникул вынуждены оставаться в кампусе. Я начинаю беспокоиться о них, — мисс Монтгомери смеется, от чего ее очки перекашивает еще сильнее. На этот раз она их поправляет, после чего складывает руки на столе. — Ты уже подумала над тем, какие факультативы выберешь себе в этом семестре?
— Конечно.
Конечно нет. Я не создана для образования. И учиться решила только потому, что оказалась перед выбором между колледжем в Коннектикуте и реабилитационным молодежным центром в Нью-Джерси. Ноги моей не будет в этом паршивом Нью-Джерси, как и в их центре.
— И… — Кара вопросительно приподнимает светлые брови.
Я облизываю губы, пытаясь что-нибудь придумать.
— Думаю, я буду придерживаться основных предметов. Колледж — это и так непросто. Не хочу много нового.
Кара улыбается — впрочем, она постоянно улыбается — и подается вперед.
— Послушай, Лейла, ты мне нравишься. На самом деле, я думаю, ты замечательная. У тебя большой потенциал, и, если откровенно, я не считаю, что тебе необходимы эти плохо замаскированные сеансы терапии.
Я сажусь ровнее.
— Правда? То есть мне больше не нужно сюда приходить?
— Нет, приходить все равно нужно. Мне не хочется потерять эту работу.
— Но я никому не скажу. Это будет наш с вами секрет, — настойчиво прошу я. Не люблю хранить секреты, но этот готова унести с собой в могилу.
— Заманчиво, конечно, но нет. Хочешь печенье? — усмехнувшись, она предлагает мне печенье с шоколадной крошкой, снова демонстрируя по отношению ко мне преувеличенное дружелюбие.
Удивленная, я хочу ее спросить: «Так вы собираетесь анализировать меня или нет?» Хотя анализировать тут нечего. Я самая обыкновенная. Терпеть не могу зиму, Коннектикут и колледж. Люблю фиолетовый цвет, Лану Дель Рей и его. Вот и все.
Протянув руку сначала за одним печеньем, я решаю взять три. От сладкого мне трудно отказаться.
Кара не сводит с меня внимательного взгляда, и, когда я уже готова ляпнуть какую-нибудь грубость, говорит:
— В общем, как уже сказала, я считаю, что в тебе есть потенциал, вот только стоит ставить перед собой цели и поработать над самоконтролем.
Она многозначительно смотрит на меня, в то время как я откусываю печенье.
— У тебя нет ни того, ни другого. Ну, или совсем чуть-чуть.
— Ха, — я снова откидываюсь на спинку кресла. — Про это я в курсе.
Кара сплетает пальцы.
— Замечательно. Что ж, начало положено: мы достигли взаимопонимания. Теперь нужно поработать над следующим шагом.
— И каков следующий шаг?
— Научиться контролю.
Я поднимаю палец.
— Тут я уже иду на опережение. И отлично научилась себя контролировать, — Кара скептически поднимает одну бровь, и я добавляю: — Посещаю все занятия, хотя предпочла бы бесцельно слоняться днями напролет, и у меня стабильные тройки по всем предметами, а ведь я ненавижу колледж. Не говоря о том, что убила бы за затяжку или полкапли водки, но не притронулась ни к тому, ни к другому. Даже на вечеринках не появляюсь, поскольку все знают, что там сплошная выпивка, травка и беспорядочный секс.