Клик-клик-клик.
Внезапно раздается пронзительный звук — это звонит мой телефон. Подпрыгнув от неожиданности, я вскакиваю из-за стола. Обстановка в моей комнате похожа на последствия взрыва: повсюду лежат книги, разбросана одежда и пустые коробки от конфет. Задумавшись на мгновение, не отправить ли звонок на голосовую почту, я почему-то решаю ответить.
Телефон верещит где-то на кровати, и я успеваю схватить его, прежде чем звонок закончился бы. На экране незнакомый номер, но я все равно снимаю трубку.
— Алло?
Низкий голос пронзает мое сердце насквозь.
— Лейла.
— Т-томас? — не в состоянии стоять, я плюхаюсь на кровать.
— Ты сейчас одна?
— Да, — отвечаю я, посмотрев по сторонам, будто тут может быть кто-то еще.
— Открой дверь.
— Ты имеешь в виду уличную дверь? — встав с кровати, я выхожу из комнаты и в замешательстве смотрю на дверь своей квартиры.
— Да, открой уличную дверь.
— Х-хорошо.
В трубке раздается глубокий вздох.
— И скажи, какая у тебя квартира, — голос Томаса звучит странно — как будто он недоволен собой и как будто ему стыдно, что он не знает, где я живу.
— Последняя дверь направо.
— А этаж? — терпеливо уточняет он.
— М-м… последний.
Его смешок хриплый и печальный, полный смирения, хотя я не понимаю, что тут может быть смешного. Прежде чем мне удается задать хоть какой-нибудь вопрос, Томас заканчивает звонок. Словно приклеенная к полу, я стою и смотрю на входную дверь. Разве он не должен быть в Нью-Йорке? О нет, только не это… Что, если Томас узнал о моем утреннем посещении? Но всерьез испугаться я не успеваю, поскольку раздается стук в дверь — громкий и требовательный. Уронив телефон на пол, я бегу открывать.
Держась обеими руками за дверную коробку, на пороге стоит Томас. Когда наши взгляды встречаются, между нами словно пробегает электрический заряд. Мое сердце сначала замирает от обилия эмоций в его взгляде, а потом колотится как сумасшедшее. Оно не перестает трепетать, когда я оглядываю Томаса и его мятую рубашку, всклокоченные волосы и щетину на подбородке.
Томас выглядит надломленным. Словно прочные нити, держащие его цельным, растянулись или порвались. Он подрагивает всем телом. Ошарашенно посмотрев ему в глаза, я замечаю, как жадно он вглядывается в мое лицо. Пожирает меня взглядом. Но мне не понятно, почему.
— Томас? Что… э-э-э… Что происходит? — мой дрожащий голос выдает мое волнение, и только сейчас я обращаю внимание на то, как крепко Томас держится за дверь. Вздувшиеся вены вибрируют от натуги.
— Томас, ты меня пугаешь. В чем дело?
Не задумываясь ни о причине его злости, ни о чувстве самосохранения, подхожу к нему. Он нуждается во мне, я это знаю. Это единственное, о чем думаю, когда обеими руками отцепляю его руку от дверного косяка. Пусть и с трудом, но мне это удается, после чего я крепко сжимаю его ладонь.
Только тогда Томас отводит взгляд от моего лица и смотрит на наши руки. Две мои маленькие ладони со светлой кожей обхватывают его — большую и загорелую. Я чувствую, как в его венах бушует хаос и безумие.
— Ты живешь в чертовой строительной зоне, — бормочет Томас.
— Я называю ее своей башней, — когда из его ладони уходит напряжение, я делаю глубокий вдох. — Почему ты не в Нью-Йорке?
— Потому что должен тебе кое-что сказать.
— Ч-что?
— Ты знаешь, что очень красивая? — вместо того чтобы ответить на мой вопрос, говорит Томас. Его голос тоже дрожит — еле заметная вибрация, которую я ощущаю даже своей тату. Отпустив дверь, он нависает надо мной, заставляя тем самым отойти на шаг назад, и кладет свободную руку мне на щеку. Его пальцы так же подрагивают, и я кладу поверх них ладонь.
— Томас, пожалуйста, скажи мне, что случилось.
Он тяжело сглатывает.
— Нет, я неточно выразился… Ты не красивая. Думаю, ты самое совершенное создание на свете, — облизнув губы, Томас поправляет сам себя: — Нет, снова не то. Не «создание». Ты нечто большее, Лейла. Ты… ненаписанная мной поэма. Стихотворение, которое я никогда не смогу закончить, как бы ни старался.
— Томас… — шепотом произношу я и чувствую, как по щеке стекает крупная слеза. Мое раненое сердце сжимается в груди. Своими словами Томас будто ласкает его, навсегда оставляя отпечатки своих пальцев. Мне невыносимо сейчас слышать, как он делает паузы и подбирает слова.
Томас наклоняется ко мне и, обхватив лицо уже обеими руками, вытирает мои слезы.