— Я мог пробиться через шторм, но предпочёл не делать этого, — объяснил он.
— Значит, мы остановились здесь на ночь?
— Совершенно верно. Ты можешь теперь спуститься к себе в каюту и...
— Ты хочешь, чтобы я ушла?
— Нет, я хочу сказать, если тебе здесь не нравится... — Её рука поднялась к его лицу. Он едва расслышал её слова через ветер и дождь:
— Мне здесь нравится. — Каким-то образом в её словах он не нашёл противоречия.
Через мгновение Келли задал себе вопрос: почему на это потребовалось столько времени. Все признаки были налицо. Произошла ещё одна короткая дискуссия между эмоциями и здравым смыслом, и здравый смысл снова потерпел поражение. Здесь нечего бояться, с ним на яхте ещё один человек, такой же одинокий, как и он сам. Это так легко забыть. Одиночество не говорит тебе, что ты потерял, всего лишь указывает на то, что чего-то не хватает. Потребовалось нечто вроде этого, чтобы дать определение пустоте. Её кожа была мягкой, мокрой от дождя и все-таки тёплой. Все это так отличалось от купленной страсти, которую он пробовал дважды за последний месяц, причём каждый раз он уходил прочь, испытывая чувство отвращения.
А это было совсем другое. Это было настоящее. Здравый смысл пискнул последний раз, что такого не может быть, что он подобрал девушку на обочине дороги и знаком с ней всего ничего. Эмоции ответили, что это не имеет значения. Словно чувствуя конфликт у него в душе, Пэм стянула через голову лифчик. Эмоции победили.
— Они мне нравятся. — Его рука протянулась к её грудям и нежно коснулась их. Ощущение тоже было приятным. Пэм повесила лифчик на штурвал и уткнулась лицом в плечо Келли, прижимая его к себе руками и очень женственно беря инициативу на себя. Каким-то образом он почувствовал, что её страсть отнюдь не животного свойства, и это преображало все. Келли не знал, что это, но не пытался найти причину, не в этот момент.
Они встали. Пэм поскользнулась, но Келли подхватил её и встал на колени, чтобы стянуть с неё шорты. Затем наступила её очередь расстегнуть его рубашку, но сначала она положила его ладони себе на груди. Его рубашка долго оставалась на месте, потому что ни один из них не хотел двигаться, но потом она сняла рубашку — сначала один рукав, затем другой. Теперь наступила очередь джинсов. Келли сбросил ботинки вместе с опустившимися на них джинсами. Они обнялись, покачиваясь на неустойчивой палубе, под потоками дождя и порывами ветра. Пэм взяла его за руку, отвела от панели управления и уложила на палубу, затем опустилась на него. Келли попытался сесть, но она не дала ему подняться, наклонилась вперёд, и он почувствовал, как её бедра начали двигаться с нежным неистовством. Келли не был готов к этому, как он не был готов ко всему, что произошло сегодня, и его стон, казалось, прозвучал громче грома. Когда его глаза наконец открылись, её лицо было всего в нескольких дюймах от него, а улыбка походила на улыбку каменного ангела в церкви.
— Извини меня, Пэм, я...
Она прервала его хихикнув:
— У тебя всегда получается так хорошо?
Шли минуты. Руки Келли обняли её стройное тело, и они лежали так на палубе, пока не закончился шторм. Келли боялся шевельнуться, боялся нарушить положение, казавшееся таким нереальным. Затем подул холодный ветер, и они спустились вниз. Келли достал полотенца, и они вытерли друг друга. Он попытался улыбнуться ей, но боль вернулась к нему, ещё более острая из-за наслаждения, испытанного за последний час, и теперь наступила очередь Пэм почувствовать удивление. Она сидела рядом с ним на палубе салона и, когда положила его лицо себе на грудь, ощутила, что по нему текут слезы, отчего её грудь снова стала мокрой. Пэм не задавала вопросов. Для этого она была достаточно сообразительной. Она только прижала его к себе и молчала до тех пор, пока он не успокоился и его дыхание снова не стало размеренным?
— Извини, — сказал он через некоторое время и попытался встать, но она не пустила его.
— Ничего не объясняй. Но я хочу помочь тебе, — прошептала она, зная, что уже помогла. Она заметила это почти с первого мгновения, когда села в его машину: сильный мужчина, только страдающий. Он так резко отличался от всех остальных мужчин, которых она знала. Когда он снова заговорил, она ощутила его слова у себя в груди.