— Не имею права говорить об этом. — Келли улыбкой смягчил отказ.
— Держу пари, это как-то связано с тем, как Санни сумел выбраться из плена, но не стану расспрашивать дальше. — Бывший морской офицер знал — правила следует уважать. — Ну ладно. Чек поступит на ваш счёт к концу дня, мистер Келли. Я сообщу по радио вашей жене, чтобы она ждала вас в машине у причала.
Лицо Тиш Келли сияло от переполнявшего ею чувства «и я тоже», когда она смотрела на женщин в магазине «У аиста». Ещё не кончился третий месяц беременности, и потому она могла носить все, что ей хотелось, — ну, если не все, то почти все. Слишком рано делать специальные покупки, но у неё было много времени, и она хотела кое в чем убедиться. Тиш поблагодарила продавца и решила, что приедет сюда вместе с Джоном вечером и вместе с ним выберет что-нибудь для себя — ему это нравилось. А теперь пора ехать за ним. Фургон «плимут», на котором они приехали сюда из Мэриленда, стоял рядом с магазином, и она уже знала, как ездить по улицам этого прибрежного города. Погода здесь была куда лучше холодных осенних дождей у них дома, и ей было приятно побыть на берегу Мексиканского залива, где лето никогда не кончается больше чем на несколько дней. Она вывела машину на улицу и направилась на юг, к огромному сортировочному двору, нефтяной компании. Даже светофоры благоприятствовали ей — один за другим загорались зелёные огни, так что ей даже не приходилось нажимать на тормоза.
Водитель грузовика нахмурился, когда зелёный огонёк светофора переключился на жёлтый. Он опаздывал и ехал чуть быстрее, чем следовало, но до конца шестисотмильного пробега из Оклахомы оставалось совсем немного. Он нажал на педали сцепления и тормоза, и тут же у него перехватило дыхание — обе педали ушли в пол, не замедлив движение огромной машины. Перекрёсток впереди был пуст, и он продолжал ехать на красный свет, тщетно стараясь уменьшить скорость и отчаянно сигналя. Боже мой, Боже, лишь бы не...
Она просто не заметила приближения грузовика и даже не дог вернула голову. Фургон вырвался на перекрёсток, и в памяти водителя навсегда отпечатался профиль молодой женщины, исчезающей под капотом его дизеля, затем последовал ужасный крен и содрогающийся рывок вперёд, когда грузовик своими передними колёсами расплющил автомобиль.
Хуже всего было всякое отсутствие чувств. Хелен была ею подругой. Сейчас она умирала, и Пэм знала, что должна что-то испытывать, но не могла. Хотя рот девушки был заткнут кляпом, это не останавливало звуков, которые рвались наружу от того, что делали Билли и Рик. Это были звуки, издаваемые женщиной в неминуемом приближении смерти. Тем не менее, попытка побега должна быть наказана, и Рик, и Билли, и Берт, и Генри осуществляли это наказание. Пэм пыталась убедить себя, что это кошмарный сон, но страшные звуки удушья принуждали ею смотреть, а сознание — ощущать, что это реальный мир. Хелен поступила скверно. Она пыталась убежать, и они не могли допустить этого. Им с Хелен объясняли все это много раз, а сейчас метод объяснения был таким, как сказал Генри, что забывать больше никогда не придётся. Пэм провела рукой по тому месту, где однажды были сломаны ею ребра, и вспомнила свой собственный урок. Когда глаза Хелен остановились на ею лице, она знала, что бессильна что-то предпринять, и попыталась передать взглядом своё сочувствие. Большего сделать она не осмелилась, и наконец, Хелен замолкла — все кончилось. Теперь она сможет закрыть глаза и подумать о том, когда наступит ею очередь.
Солдатам это казалось очень забавным. Они привязали тело американского лётчика с наружной стороны своей позиции, укреплённой мешками с песком, чтобы он видел сбившие его пулемёты. Менее забавными были результаты атаки их пленника, и своё неудовольствие они выразили пинками сапог. Тут же был и другой лётчик, которого они привязали рядом с первым, наслаждаясь его полным печали и отчаяния взглядом, когда он смотрел на бандита, что летел с ним на том же самолёте. Из Ханоя прибыл офицер разведки. Сейчас он сверял имя лётчика, то глядя в список, который привёз с собой, то наклоняясь, чтобы прочитать его имя в документах. Должно быть, лётчик был каким-то особенным, подумали пулемётчики, наблюдая за тем, как реагировал на него офицер и как стал срочно звонить по телефону. После того как пленник потерял сознание, офицер обмазал его лицо кровью убитого товарища и несколько раз сфотографировал. Это озадачило пулемётчиков. Похоже, офицер хотел, чтобы живой пилот выглядел таким же мёртвым, как и тело, лежащее рядом. Это было странным.