— Я видела его на кухне — еще до того, как он отправился на конюшню. Так вот, должна тебе сказать, что он тогда находился под кайфом.
— И на чем же он сидит?
— На кокаине.
— Откуда ты знаешь?
— Я же все-таки врач. У него зрачки были с булавочную головку.
— Извини. Как-то упустил из виду, что ты разбираешься в таких вещах.
— Я основываюсь не только на своих наблюдениях: у него в комнате кокаин.
— Господи, Бретт. Вам всем надо быть осторожнее — это же настоящий маньяк.
— С чего ты взял? Чего такого он тебе наговорил?
Ноа покачал головой.
— Тебе это не понравится. Когда я ему сообщил, что не желаю слушать его брехню, он заткнулся и стал дюйм за дюймом обыскивать конюшню. Все с ног на голову поставил: разыскивал завещание твоего отца, рылся в кормушке и сено ворошил. Я даже не пытался его остановить: уж больно странный у него был вид — как у самого настоящего шизика.
— Винсент уверен, что завещание спрятано где-то на ферме. В нем же сказано, что отец оставляет все свое состояние Райану. А состояние это, если, конечно, верить Винсенту, исчисляется суммой в несколько миллионов.
— Он мне об этом рассказал. Обыскав конюшню и ничего не обнаружив, он присел передохнуть на скамейку и сказал, что документ скорее всего находится у тебя.
— У меня? Он указал на меня?
— Да.
У меня от страха вспотели ладони.
— Он говорил тебе, что Райан заложил ферму? — спросила я, стараясь не выказывать свой испуг.
Ноа кивнул и с сочувствием посмотрел на меня.
— Мне искренне жаль, что твой брат так поступил, Бретт.
Мне, признаться, не очень хотелось развивать эту тему.
— Моя бабушка не желает об этом и слышать. Она уверена, что найдет завещание Эдварда. Она думает, что Райан унаследует деньги отца и выкупит закладную на ферму. Винсент же будет признан убийцей и арестован.
— Бретт, у Винсента есть пистолет.
— С чего ты взял?
— Я сам его видел. Он лежал в его пальто. Похоже, это «кольт» калибра девять миллиметров.
— Он угрожал тебе оружием? — спросила я.
— Вынимал при мне свою пушку и проверял обойму. Пистолет заряжен, Бретт. Винсент, конечно, стволом в меня не тыкал, но определенно хотел дать понять, что он вооружен.
Я почувствовала, что еще немного — и мне станет дурно. Овладев собой, я мрачным голосом произнесла:
— Не нравится мне все это. Ох как не нравится.
Я не знала, что делать. На минуту мне пришла в голову безумная мысль схватить свое ружье, ворваться к Винсенту и потребовать, чтобы он убирался из дома и шел ночевать на конюшню. Там было сравнительно тепло, и он бы не замерз. Этот план, однако, не учитывал главного: реакции Винсента. Вдруг он начал бы стрелять? Я одумалась и решила пока Винсента не трогать. Попытка вооруженного вмешательства с моей стороны могла принести куда больше вреда, чем пользы.
Ноа крепко обнял меня и прижал.
— Могу я остаться у тебя на ночь?
Я сразу же вспомнила об Эми. Она ни за что не простит меня, если застанет с Ноа в постели. Я покачала головой и прижалась щекой к его груди.
— У меня сегодня был трудный день…
— Нам необязательно заниматься чем-то таким… Просто я буду гораздо лучше себя чувствовать, если мы будем лежать в одной постели.
Про себя я усмехнулась: не могла себе представить, что мы с Ноа будем лежать бок о бок и ничем «таким» не заниматься. «Нет, это невозможно, — подумала я. — Уж слишком велико искушение».
— Сегодня я разговаривала с Эми…
— Ну и как все прошло?
— Не так уж плохо. Правда, сначала бабушка обвинила ее в воровстве, а она послала ее. Но потом нам с дочерью удалось серьезно поговорить. Разговор, в общем, получился.
Ноа нежно сжал мне плечи.
— Я хочу у тебя остаться. Со мной ты будешь в полной безопасности.
Я очень хотела, чтобы он остался. Впервые в жизни я испытывала страх при мысли, что мне предстоит провести ночь в доме, где я родилась. Сказала я, однако, другое:
— Все у меня будет хорошо, не волнуйся.
Ноа промолчал и лишь крепче обнял меня. Мне было с ним очень хорошо. Почему, интересно знать, мы начинаем вдруг доверять людям? Где истоки такого доверия? Трудно было понять, отчего это происходит, но Ноа был прав: в его объятиях я и вправду чувствовала себя в полной безопасности.
— Ноа, ты слишком хорош для простого смертного. Таких, как ты, не бывает, — промурлыкала я, тычась носом ему в шею.
— Тебе только кажется, — рассмеялся Ноа.
— Правда? Тогда скажи: какой твой худший недостаток? — спросила я.