Метрдотель сегодня был другой, не Царев, имени и фамилии его Мохов не помнил, но метрдотель Павла знал. Встал из-за служебного столика, как только завидел его, поспешил навстречу; на молодом простецком лице возникла гладкая привычная улыбка.
Протягивая руку, осведомился вежливо:
— По делам или отдохнуть?
— Когда-то надо забыть и о делах, — улыбнулся в ответ Мохов.
— Это верно, — одобрил метрдотель. — Их так много, что все не переделаешь. Прошу.
Эти ничего не значащие слова еще больше взбодрили Мохова. Ничего не изменилось, жизнь продолжается. Лавируя между столиками, он разглядывал публику. С каким-то непонятным волнением и удовольствием встречался со взглядами женщин — строгими, оценивающими, нередко призывными.
— Вот здесь, — метрдотель указал на свободный маленький столик у окна. — Для особо почетных гостей.
— Это ни к чему, — как можно мягче возразил Мохов. — Я совсем не почетный гость, я обычный гость. Будем исходить из этого, идет?
Метрдотель пожал плечами, оглядел зал, сухо сказал:
— Больше мест нет. Ну так что?
— Павел Андреевич.
Кто-то сзади коснулся плеча Мохова. Он обернулся. Перед ним стоял худющий и неуклюжий Хорев, раскрасневшийся, улыбающийся, в отутюженном поношенном костюмчике, в пестром немодном галстуке, туго стягивающем чуть великоватый до снежной белизны накрахмаленный воротник рубашки. Он был похож на школьника, которого родители насильно втиснули в первый в его жизни костюм.
Мохов был удивлен. Кого-кого, а увидеть в ресторане Хорева он никак не ожидал. Но удивления своего не показал — зачем? У этого парня и так еще много комплексов. Со временем они исчезнут, но пока в отношении с ним надо быть осторожным.
— Рад тебя видеть, Леша, — улыбаясь самой своей широкой улыбкой, сказал Мохов. Правда, особой радости от этой встречи он не ощутил. — Снимаем стрессы рабочей недели?
— Вот… жена говорит, не бываем нигде… пойдем хоть в ресторан, — с виноватой улыбкой сообщил Хорев. Он словно оправдывался, извинялся за то, что попал в такое неподходящее для приличного человека место. — Может быть, к нашему столику?
— Ну вот все и решилось, — поспешно сказал метрдотель. Его уже ждали другие дела.
— Я вас сразу увидел, хотел подойти, а жена говорит, не надо, будут потом в отделе рассказывать, мол, Хорев по ресторанам ходит… — объяснял Хорев, пока они добирались до его столика.
— Ну и глупо, — ответил Павел. — Это только ханжи и недоумки могут найти в этом что-то предосудительное. Слава богу, у нас таких нет.
Хорев повеселел.
— Вот и я жене то же самое сказал, а она расстроилась.
— Мы ее развеселим, — пообещал Мохов.
За столиком в углу сидела молодая женщина в легком бежевом платье. Со спины тонкая, хрупкая, с темными вьющимися волосами, раскиданными по изящным, уголками, плечикам. Затем Мохов увидел (вдруг ощутив необъяснимую нерешительность) ее профиль, узенькие брови, черные ресницы, аккуратный озорной носик, полуоткрытый рот, а потом и вовсе обомлел, когда представился, когда сел, когда она на него своими длинными карими глазами взглянула — без особого интереса взглянула, скользнула только взглядом — и улыбнулась вежливо.
— Наташа, очень приятно.
«Вот это да, — изумился Мохов, — у этого мальчишки такая жена!»
— Угощайтесь, Павел Андреевич, — засуетился Хорев. — Рыбка вот, ветчина, пьем мы только вино, но я могу заказать еще что-нибудь.
— Спасибо, Леша, я закажу сам.
— Вот это и есть старший моей группы, Наташа, — проговорил Хорев, когда официант, приняв заказ, исчез так же внезапно, как и появился.
Женщина некоторое время без стеснения рассматривала Мохова, ему даже стало как-то не по себе. Но интереса в ее глазах Павел так и не уловил, даже искорки любопытства не было. Это его задело. Хотя бы внешне он наверняка мог дать сто очков вперед ее суп-ругу.