От грустных размышлений Антона Ивановича отвлёк сосед по коммуналке, хронически нетрезвый, прозрачный как слеза слесарь Пеньков, который забрёл на кухню в поисках огонька. Твердынин неохотно дал ему прикурить, чуть сморщившись от букета разнообразных ароматов, исходящих от пролетария.
— Ты чего морду воротишь, интеллигентик? — с показным недовольством спросил слесарь, обрадованный возможностью привязаться к инженеру.
— Я не ворочу, — мягко возразил Твердынин, стараясь показать уважение к гегемону.
— Воротишь, падла! — ощерился Пеньков, дыхнув на инженера застарелым перегаром. — Брезгуешь потомственным пролетарием, интеллигентик? Зря с тобой товарищ Марфуткина нянькается, с вражиной. Я бы уже давно сообщил куда следует.
— За что? — равнодушно спросил Антон Иванович.
Слесарь глубоко затянулся, выпустил струю дыма в лицо Твердынину и высказался:
— Фамилия у тебя не нашинская, не пролетарская. Из графьёв поди, интеллигентик?
Инженер ещё не привык к псевдопамяти: псевдособытия путались с реальными. Он напрягся, в голове возникли обрывочные картинки из прошлой псевдожизни: реальное училище, гувернёр француз, уроки танцев и хороших манер… Наверное, в псевдопрошлом Твердынин был всё-таки «из графьёв». Инженер обозлился на меминженеров, что ему подобрали такую рискованную псевдобиографию.
— Нет, я тоже из рабочих! — возразил Антон Иванович, стараясь говорить без дрожи в голосе.
Но недоверчивый слесарь расхохотался:
— Как же! Из каких таких рабочих, падла?! Через слово «пожалуйста», «простите-мерсите»!.. Ни одного матюга от тебя за всё время не слышал. Не наш ты, вражина! Не примазывайся!
Пеньков рванул на груди фуфайку, обнажив татуированную грудь, и заблажил:
— Я на таких интеллигентиков, как ты, с детства горбатюсь! Пока вы, вражины, по заграницам французили, я на кусок сохлого хлеба не мог заработать! Но ничего!.. Кончилась ваша власть, падлы!..
Твердынин устал от выпадов рассерженного слесаря. Он залил окурок из-под крана, выбросил в мусорное ведро и собрался уйти.
— А говоришь, не из графьёв, падла! — обрадовался Пеньков, заметив манипуляции инженера. — Пролетарий окурок бы растоптал и харкнул сверху, а не в ведро выкинул, как буржуй!
Неизвестно, что бы ответил Антон Иванович надоедливому соседу, но в кухню неожиданно вошла товарищ Марфуткина. За ней следовали два человека в милицейской форме, трое — в кожаных куртках с наганами в руках и ещё один — в гражданском плаще с портфелем.
— Гражданин Твердынин? — обратился к слесарю гражданский.
— Не я! — испугался Пеньков. — Вот он, падла, стоит! У, вражина, допрыгался!..
Он замахнулся на Антона Ивановича. Товарищ Марфуткина подтвердила, указывая маузером на инженера:
— Да, вот этот Твердынин. У которого морда интеллигентная. Я бы за такие антисоветские морды в Соловки отправляла!
Гражданский подошёл к Антону Ивановичу, вынул бумаги из портфеля и торжественно произнёс:
— На вас, гражданин Твердынин, поступил донос от рабочих прокатного цеха. Вы позавчера сказали, что сталь новой варки плохая. Тем самым вы, гражданин, намекнули, что товарищ Сталин плохой…
— Да как же так, товарищ… э-э-э… — заволновался инженер, ощутив, что начинается самое страшное. — Я имел в виду сталь, а не товарища Сталина.
— Следствие разберётся, — веско сказал гражданский. — У нас есть ордер на обыск и постановление на ваш арест. Пройдёмте!
Твердынина увели в комнату и уложили лицом на пол, предварительно надев ручные и ножные кандалы. В комнате энкаведешники перевернули всё вверх дном. Понятые Пеньков и товарищ Марфуткина злорадно похихикивали. Антона Ивановича мучила только одна мысль — скоро его отвезут в управление НКВД и будут бить. А может даже изощрённо пытать. Большевики знают толк в пытках, любой школьник знает. Ощущения в мемориуме полные, то есть несчастный инженер будет чувствовать боль в полной мере. Инженер вспомнил: в одной передаче показывали, как погруженцу в мемориуме прижигали сигаретой руку, а потом в реале у него на этом месте возникало покраснение.
Не найдя ничего подозрительного в комнате, товарищ с портфелем кивнул, и двое в милицейской форме поволокли Твердынина на улицу. У подъезда уже стоял «воронок». Мельком инженер заметил, что у каждого подъезда стояло по такой же чёрной легковушке, у некоторых даже по два: наступало время ночных арестов. Антон Иванович оказался на заднем сидении зажатым между двух милиционеров.