Десятилетия тому назад он обитал на сгоревшей мельнице, в стороне от Сандельфингена, по дороге на Тёриген. Обустроил себе там единственное помещение, которое уцелело от огня. Обшил досками, которые подбирал на стройках, ночами, когда там прекращались работы. От ближайшей линии электропередачи прокинул себе ток для обогрева и плиты, овощи добывал на утренней заре в огородиках на отшибе. Потом они начали травить его кошек. Он находил их трупы в мельничном пруду. Он знал, что это означало, и погрузил то, что ему ещё могло понадобиться, в свой «субару» и скрылся за горизонтом.
Впоследствии его видели на стройках в глубинке, в период высокой конъюнктуры. Подтаскивал цемент, укладывал арматуру, оставался всегда ненадолго, на несколько дней. Если спрашивали, как его зовут, или хотели знать, откуда он, тогда он сразу просил бригадира рассчитать его и искал себе другую работу. В лесу у Кастельхофена он убил солдата. Унтерофицера, который отвечал за снабжение в казарме. Тот уверял, что у него есть на продажу несколько приборов ночного видения. Но это оказалось враньём. Единственное, что солдат ему показал, была его голая задница. Он поднял с земли камень, убил его и оставил лежать. Получил восемь лет, которые отсидел в Торберге. Потом поехал в Португалию. Женился на женщине, которая была старше него на пятнадцать лет, дочери дипломата, погибшего в Анголе. Они провели вместе три хороших года. Она подпускала его к себе каждый день и была хорошей поварихой. Он зарабатывал немножко денег на туристах с родины. Однажды вечером она раскашлялась и через три недели умерла. Он организовал ей могилу на еврейском кладбище в Фаро, как она того пожелала. Договорился с нужными людьми. Хотя она не была еврейкой. После этого он продал дом, взял деньги и поехал домой.
Одну зиму он прожил на Коль де ля Форклац в кантоне Валлис, недалеко от французской границы, в пансионе, который закрывался на холодное время года. С одним парнем, толстым испанцем, у которого был дефект речи; он подобрал его на автостоянке у Мартиньи. Они выбили окно в подвал, отапливали комнату рядом с кухней газовым грибком и целыми днями играли в карты в «чёрную даму». В ночь новолуния они садились в «субару», ехали через перевал к одной просеке лесорубов и выключали там фары. На границе их поджидал человек, потный от волнения. Он был в очках, маловатых для него и криво сидевших на носу. Они грузили в багажник коробки с «Мальборо», «Кэмел» и «Муратти» и ехали назад. Один тип, работавший в товарах по банкротству, предлагал им по восемь франков за блок. Они хотели по двенадцать. Восемь, настаивал торговец краденым. Испанец ругался. Они сходились на десяти. Ладно, пойдёт, говорил торговец, не ругайтесь, пусть будет ни вашим, ни нашим. На вырученные деньги они затаривались в местной сельскохозяйственной потребкооперации провиантом, пивом, шнапсом, мясными консервами, макаронами и куревом. Остальное просаживали у потаскух, в борделе прямо у станции. Испанец хотел блондинку. Но блондинок у них не было, только одна таитянка, которой он в конце концов и обходился. Они гуляли до четырёх часов утра, пока их не выставляли за дверь. Поскольку они были пьяны, то отсыпались в машине. Их будил холод. В закусочной на вокзале они пили кофе, съедали суп и пару яиц. Потом ехали назад в пансион и ждали следующей безлунной ночи.
В сумерках они иногда видели оленей. Те приходили из леса и рылись копытами в снегу, добывая корм. Животные были отощалые, в глазах зима, чащоба и погибель.
Однажды утром появился автомобиль. Серый «опель-кадет». Из машины вышли женщина и мужчина. Испанец обнялся с мужчиной. На женщину он не обратил внимания. Оба новоприбывшие говорили на языке басков. На кухне они выложили свои пистолеты марки SIG-Sauer на стол и молчком ели макароны, посыпанные пряностями, и печенье. Они пили, пустились в спор, женщина устранилась. Потом они прилегли отдохнуть и проспали до вечера. Когда стемнело, они выгрузили из «опеля» газовый резак, упаковали в рюкзаки газовые баллоны и два часа топали по снегу сквозь лес, пока не добрались до бункера за обомшелой колючей проволокой. Три часа у них ушло на то, чтобы прожечь в стальной двери дыру, через которую они смогли попасть внутрь. Четыре ящика, больше они не могли унести. Головные лампы освещали им дорогу. Все семь часов, сколько длился их путь вниз, в долину, испанец без остановки ругался, кляня Бога, его мать и короля Хуана Карлоса. Рано утром они добрались до пансиона. Погрузили ящики в машину. Баск вручил каждому по тысячной. Испанец остался недоволен. Они принялись торговаться, пока женщина не встала между ними и не скрылась с испанцем в доме на десять минут. Потом они уехали. В доме было 9 градусов Цельсия. На окнах цвели морозные узоры. Зима продлилась ещё шесть недель.