Дед махнул рукой и пошел дальше по вагону. Проводник последовал за ним. Молодой остался.
– Шукай давай, а то ссажу, – с легким презрением бросил он бабке. Это был явно сельский выскочка, из тех, которые, едва осев в городе, надевают на себя мундир гаишника или куртку вахтера, и после этого сразу становятся чрезвычайно важными людьми.
– Та куда ж?! Куда ж?! – кудахтала старуха чуть не плача, беспомощно озираясь по сторонам.
– А не то вон? – Сидящая на боковой полке девушка показала под стол, где белел листочек бумажки.
Молодой посмотрел на девушку, на бумажку.
– Не, не он, – вздохнула старуха, и вдруг как-то съежилась, замолчала, умоляюще посмотрела на ревизора.
– Ладно, живи, бабка. Помни мою доброту. – Дылда еще раз взглянул на симпатичную девушку.
– Спасибо тебе, родненький. Спасибо! – с чувством запричитала бабка, хватая его за рукав.
Улучив момент, когда старик скрылся в одном из плацкартов, а молодой отвернулся, Монгол и Том рванули к выходу. Это движение не укрылось от проводника.
– Э, а ну стой! Все на свои места! – крикнул тот.
Как назло, в этот момент из тамбура вошли какие-то дети, и друзья замешкались у туалета.
Старик-ревизор проворно схватил Тома за рукав и заслонил собой проход.
– Идем мы на места, идем! Р-разрешите пройти! – сказал Том.
– Вы из какого вагона? – рыкнул дед, отпуская его руку.
– В гости зашли! – Том отодвинул деда, и спросил, буднично растягивая слова:
– Петя, какой у нас вагон?
– Восьмой! – бросил Монгол через плечо.
Дед отпустил Тома, и они, наконец, выскочили в тамбур.
– Эй. Восьмой в другой стороне! – сказал проводник.
– А ну стоять! – крикнул молодой.
– Та не бежи. Никуда не денутся, – услышал Том вслед.
Миновав три-четыре вагона, они увидели, как навстречу им движется еще одна пара проверяющих.
– Ничего себе, обложили. Сколько по участку ездил, а такого шмона не припомню, – нервно усмехнулся Том. – Ловят, што ль, кого?
Друзья шарахнулись назад. Вагон был купейный. Монгол распахнул дверь ближайшего купе. В нем было совсем темно и тихо.
– А у вас можно посидеть? – спросил он, с надеждой вглядываясь в сумерки.
– У нас нет местов! – донеслось из темноты.
Монгол дернул следующую дверь. Она была заперта.
– Брось тратить время. Купейная публика сострадать не умеет, – сказал Том.
– Что делать будем?
– Пошли в плацкартный. Там вроде дверь наружу открыта.
– Прыгать собрался? – хмыкнул Монгол.
Они вернулись в плацкарт, глянули мельком через стекло в салон. В другом его конце уже появился знакомый проверяющий. Друзья бросились в тамбур. Дверь наружу действительно была не заперта.
– Ну что? У нас один выход: это – выход, – Том рванул ручку двери.
– Ты что, реально прыгать? – снова спросил Монгол.
– Я похож на идиота? Тут за углом – лестница. Она либо откидная, либо из скоб. Если откидная – дернешь на себя. Перегнешься, полезешь по ней и сядешь на перемычке между вагонов. Жди меня там. Я постараюсь захлопнуть дверь. Не кричи, я все равно не услышу.
Перегнувшись за угол вагона, Монгол схватился руками за толстые металлические скобы и полез наверх.
Том дождался, когда приятель исчезнет за углом, еще раз оглянулся, подождал несколько секунд. В тамбуре было пусто. Он свесился, нащупал рукой скобу повыше, затем перенес левую ногу на нижнюю ступеньку. Зацепив носком правой ноги дверную ручку, что есть силы дернул ее на себя. Дверь захлопнулась.
– Давай руку. – Монгол уже сидел вверху, на перемычке.
– Я ж говорил. Свежий воздух, и народу почти нет, – засмеялся Том. – Электросообщение начинается только по Богодухову. Это узловая под самым Харьковом. Хвала Горбачеву: если бы страну не развалил, – здесь были бы электрички, и все эти сопли над вагонами. А так – простор, дизеля. Теперь главное – на станциях не высовываться. И про мосты помнить, чтобы башку не снесло. Мне папка рассказывал, как они в молодости катались. Его приятель по составу шел, спиной к тепловозу, и на мосту… Сразу полчерепа. Ну что, готов?
– Готов.
– Пошли.
С перемычки межвагонного перехода они вылезли на крышу. Наверху было грязно. Многолетняя копоть и сажа покрывали крышу черным матовым цветом. Монгол пригнулся, боясь потерять равновесие, и стоял, крепко расставив ноги и чуть согнув их в коленях, будто вратарь перед одиннадцатиметровым.
– Расслабься! – сказал Том и вальяжной походкой прошествовал до конца вагона, легко перепрыгнув на следующий.
Сверху поезд оказался достаточно широким, чтобы по нему можно было без опаски прогуливаться вдоль и даже немного поперек. Монгол осторожно дошел до края вагона, с сомнением посмотрел вниз, где на месте вагонной смычки неслась под колесами серая каменная река.