Чуть позже в машине он сказал:
— А как вам Мариэтт? Вам будут говорить, что она мне изменяет, и это правда… Иногда она в таком настроении, что к ней лучше не подходить… Я пытался с ней расстаться… Три недели не появлялся в «Клубе»… Кстати, о Лотте…
Даже те, кто еще не видел ее, называли Лоттой.
— Наверное, Мак говорил вам о ней. Она танцевала в ночном заведении в Колоне… Похоже, Альфред Мужен ее знает… Хотя о том, что она на борту, кажется, не догадывался. Вы часто видели его на шлюпочной палубе?
— Вообще-то ни разу.
— Странная история… По правде говоря, все, кто приезжают сюда, — люди незаурядные… Даже чиновники… Потому что другим и в голову не придет обосноваться на Таити… Когда я вижу нового человека, кто бы он ни был, я говорю себе: «У него где-то есть слабое место», и я его ищу.
— Нашли мое слабое место?
— Возможно… Скажу вам точнее через несколько дней… Что касается Лотты, она остановилась в «Моане»… Не знаю, выпустит ли он ее танцевать сегодня, но уж показать публике не преминет… Оскар — ловкач, он своего не упустит… Второй, Альфред из Панамы, поселился сегодня в домике возле «Моаны», тоже принадлежащем Оскару… Они — не разлей вода… Будут вариться в одном котле… Все перемешается… Радист вскоре явится, будет бродить вокруг да около…
Наступила пауза. Был слышен только шум машины, затем раздался вздох.
— Это мерзко… Вы не считаете, что все это мерзко, майор?
И трудно было понять, говорит он серьезно или в шутку.
— Ну что, я был прав?
Хотя на рейде по-прежнему не было кораблей, в «Моане» собралось больше посетителей, чем в первый вечер. Все столики были заняты, и они с трудом нашли свободные места в углу.
— Смотрите… вот она…
Действительно, возле бара за столиком сидели двое мужчин и женщина, которая притягивала к себе все взгляды. Мужчины были Альфред и владелец заведения Оскар. Между ними сидела женщина, на которую в других обстоятельствах никто не обратил бы внимания даже здесь, если бы не приключение на корабле.
Она слегка улыбалась, чувствуя себя в центре внимания. Словно кинозвезда перед толпой поклонников, она приняла небрежный вид, курила, затягиваясь и выпуская небольшие колечки дыма, изредка наклоняясь к своим спутникам, что-то говоря им вполголоса.
Почти тотчас же Альфред Мужен заметил доктора и Оуэна и тронул Лотту за руку.
— Смотри-ка, — должно быть произнес Альфред, — вот и он. Тот, с седыми волосами.
Да, это он — тот человек, который каждую ночь приносил ей воду, еду и фрукты, тот, кто барабанил по чехлу, словно стучался в дверь, и которого оставили в дураках.
Она с любопытством разглядывала Оуэна, о чем-то расспрашивала соседа, улыбалась.
— Они говорят о вас, майор.
— Знаю.
Она была уже далеко не молоденькой. Не меньше двадцати шести, а то и все тридцать. Блондинка, крашеная. Как и у местных женщин, на ней был лишь кусок ткани в крупные белые цветы, закрепленный над грудью и плотно облегавший бедра.
— Теперь посмотрите на середину зала… Левее… Да, да, на большой стол, где уже стоят бутылки с шампанским.
Майор узнал мсье Фрера, по-прежнему худого и мрачного, как Дон-Кихот в цивильном платье. По обе стороны от него сидели две девушки-маори. Кроме них — еще несколько белых, один из них, молодой человек, особенно суетился, стараясь изобразить тамаду.
— Это Коломбани, начальник канцелярии губернатора… Я вам это предсказывал, они даром времени не теряли… А Фрер-то хорош высокопоставленный чиновник, уж во Франции, по крайней мере, на людях, наверное, держит себя безупречно… Они сейчас, с позволения сказать, покажут ему красивую жизнь. Дня через два он забудет о делах, ради которых приехал сюда. А скоро, после четвертой или пятой бутылки шампанского, перейдет на «ты» с Коломбани и, одному богу известно, где проведет эту ночь…
Оуэн уже привык к треньканью гитар, к луне, повисшей над кокосовыми пальмами, откуда разливался на лагуну серебристый мерцающий свет.
Бенедикт поднял руку, прищелкнул пальцами, затем жестами попытался привлечь чье-то внимание, и тогда Оскар встал с места и подошел к их столику.
— Добрый вечер, доктор.
— Познакомься с моим другом — майор Оуэн… Ну что, Оскар, доволен? Выиграл, старый греховодник?
— Что вы хотите сказать?
— Под каким соусом будешь подавать Лотту публике?
Он засмеялся своей шутке, которую Оуэн, например, не понял…
— Она будет танцевать?