Я растворился в Тени и, едва понимая, что происходит, отступил к городу.
"Один — один, — заметил Комок. Он очень гордился собой. — Это у меня с твоим другом. У тебя — ноль".
"Заткнись".
Комок хихикнул.
"Интересно, что будет, когда Гниющий прознает, что ты уже ухлопал всю энергию?"
"Если Гниющий меня достанет, то ничего хорошего мне точно не светит вне зависимости от того, получит он желаемое или нет".
"О, это точно. Я знаю, где они прорвались".
"И где же?"
"Ну, раз они хотят поймать тебя, чтобы забрать энергию..."
Я на ходу влил в себя два зелья здоровья и одно — Злобы.
Сквозь лес и толпы штурмующих город одержимых нельзя было не разглядеть полыхающие деревянные укрепления лагеря игроков.
***
— Я тебя достану... — едва слышно раздалось за моей спиной. Впервые в голосе Алексея прорезались эмоции, и я не слышал раньше, чтобы в слова вкладывали столько ненависти.
"Вас раздавят одним ударом, нужно что-то делать..."
"Ещё рано, Комок, рано".
"Потом может быть поздно".
"Если станет поздно, я погибну здесь в одиночку".
Зелья привели меня в чувство. Я быстро добрался до задних рядов одержимых, штурмующих деревянные укрепления. Пожар успели потушить, и теперь над рядами безумцев носился чудовищный вихрь, слепленный из огня и каменной крошки.
"Сюда стянулась, должно быть, половина нападающих".
"Вижу".
Зацепив по дороге двух оккультистов, я врубился в толпу одержимых. На меня секунд тридцать не обращали никакого внимания. За это время я прошёл толпу насквозь и пошёл по периметру ограждения, убивая на своём пути всех. Иллюзии и прочие энергозатратные умения я не использовал, полагаясь лишь на Клинки Тени и Плащ, но для толпы безумцев этого было достаточно. Проблема в том, что там, где я убивал одного, сразу становился другой. Отступать одержимые, как обычно, не собирались, а сюда ещё и пёрли основные силы противника.
— Ну, — тихо прошептал я, — Инча, скажи, что ты была права, что Судья нас не бросит.
Но героям, кажется, было чем заняться. На левом фланге, где расположилась большая часть героев, один за другим росли столпы света, а в сердце нашей обороны, занятой в основном обычными войсками, шла беспорядочная свалка, которая грозила вот-вот закончиться разгромом союзников.
Если оккультисты прорвутся в город... Что будет? Город пуст.
Я беззвучно выматерился, дойдя до края наших позиций, и, развернувшись, пошёл обратно. Становилось всё хуже. Оккультистов, кажется, прибыло, некоторые начали мелькать в первых рядах, они старались достать своими ментальными атаками игроков, но о крысиных черепах слышали не только на севере. Я принялся целенаправленно выслеживать и убивать ублюдков, но те как будто получили приказ бегать от меня — стоило мне появиться рядом послушником, как того и след простывал, а мою дорогу начинали преграждать особо озверевшие одержимые.
Ураган надо головами одержимых тем временем рос и рос. Я почувствовал что-то неладное ровно в тот момент, как сквозь шум боя до меня донёсся зычный голос Свея:
— Все за ограду!
Дважды меня просить было не нужно. Я в три прыжка преодолел расстояние до уже наполовину упавшего частокола и запрыгнул в организованно отступающие ряды воинов, заняв свободное место рядом со Свеем.
По центру урагана прошли три молнии. Именно прошли — медленно, как ток между катушками Тесла, извиваясь и меняя длинную и форму. А потом...
Я упал на колено, оглушённый — не спас даже Плащ — и какое-то время тупо тряс головой, приходя в себя. В ушах звенело, глаза слезились, нос заполнился вонью горелых волос, одежды, мяса и земли. Сквозь слёзы я сумел разглядеть то, что происходило там, где только что толпились полторы тысячи одержимых.
"Тебя бы не спасли никакие Крылья..."
Я проигнорировал Комка, с чувством злого удовлетворения наблюдая за тем, как по земле ходят валы из песка и огня; как с неба хлещут молнии, превращающие песок в стекло, а одержимых и оккультистов в горстки пепла; как смутные фигуры каменных големов втаптывают обгоревшие тела в мёртвую землю; как кипящая кровь одержимых обращается в лёд, пронзающий и выживших, и мёртвых насквозь; как тяжёлые наковальни из сжатого воздуха выжимают в землю оккультистов и протаскивают их бесформенные тела по изуродованной земле; как жгуты перегретой воды рубят паникующих на части, превращаются в пар, обжигающий бегущих до костей. Буря угасла резко, будто кто-то одновременно нажал отмену, лишь несколько вихрей осталось бродить по мёртвой парящей земле, да последний голем тяжело топтался на сожжённой каше, когда-то бывшей десятком людей, но и его движения угасали, становясь всё более медленными и вялыми. Над побоищем установилась тишина, хотя, быть может, это я оглох.