Рэй пришлось собрать все самообладание, чтобы не показать, какую боль причиняли ей эти оскорбления.
— Ты ошибаешься, Джерико. Я не помню о себе ничего, но знаю, что никак не могу быть на стороне англичан. К тому же ведь на меня объявлен розыск!
— Конечно, объявлен! Когда устраивается такой убедительный спектакль с убийством, розыск — это всего лишь маленькая добавочная деталь. Ваша драка была задумана, чтобы привлечь внимание. Так уж вышло, что именно я оказался в ту ночь в этой Богом проклятой таверне. Случись иначе, на моем месте был бы сейчас другой.
— Даже если ты и прав, а это еще нужно доказать, твои слова не проясняют мне память. Тебе ничего не грозит просто потому, что я не помню, куда идти и к кому обращаться, чтобы на тебя донести.
— И потому я смело могу открыть тебе свое сердце?
— Как можно открыть то, чего нет?! Надутый, самовлюбленный болван! — Рэй вскочила с постели, забыв и обиду, и замешательство. — Если я, как ты утверждаешь, отличная комедиантка, то тебя не примут и в самый захудалый театр! Ты думаешь, что твое амплуа — герой-любовник, а на деле из тебя выйдет разве что шут гороховый! — крикнула она, подступая к Джерри. — Подумать только, и он воображает себя настоящим мужчиной! Пока ты не протянул свой длинный язык, обвиняя меня во всех смертных грехах, я понятия не имела, какой ты жалкий трус! Я имела несчастье тебе понравиться, и теперь главное для тебя — найти предлог для того, чтобы пинками вышибить меня из своей жизни! Все сгодится, все пойдет в ход, даже то, что я умею читать! Господи Боже, мне и в голову не приходило, что можно построить обвинение на такой мелочи! Образованием сыт не будешь, и если умираешь с голоду, пойдешь не только в служанки, но и в проститутки! Да что там говорить! Меня тошнит от тебя, Джерико Смит! Похоже, я потеряла не только память, но и рассудок, иначе ни за что не связалась бы с таким типом! — Рэй смерила его не менее презрительным взглядом, чем он ее пару минут назад. — Наверняка ты думаешь, что в награду за твою поимку мне предложили насладиться твоим телом. Но если теперь мне предложат еще одну порцию того же, я предпочту двадцать фунтов!
Когда она умолкла, тяжело дыша, Джерри улыбнулся кривой улыбкой, больше похожей на гримасу.
— Бурные аплодисменты! Я и прежде восхищался твоим умением идти в атаку, но на этот раз ты превзошла сама себя. А как ловко выкручиваешься! Но не надейся, меня не пронять ни лицемерием, ни словесными колючками. Когда ты льнула ко мне этой ночью, ты ничуть не возражала против такой награды за услугу англичанам. К тому же объятия нередко развязывают мужчине язык. Возня в постели — наилучший способ выведать все, что нужно.
Если он ждал новых оправданий, то их не последовало. Рэй ощутила безмерную усталость и села на постель. То, что она считала нежной и упоительной близостью, только что было названо «возней в постели». Нет, в оправданиях не было смысла. Джерри заранее осудил ее и, как предвзятый судья, вынес приговор, не особенно вдумываясь в суть дела. И все потому, что желал как можно скорее разрубить соединяющие их узы, даже настолько кратковременные. Однако жестокие слова посеяли в ее душе сомнения. Что, если слепые обвинения Джерри несли в себе зерно истины? Могло статься, что она оказалась «У Вульфа» именно для того, в чем он ее и обвинял. Возможно, она была послана туда, чтобы завлечь в сети мелкую рыбешку из числа мятежников, а наткнулась на добычу посолиднее, настоящую акулу.
Не сводя взгляда со скрещенных на груди рук и рассеянно покусывая нижнюю губу, Рэй подвергала сомнению все: свою искренность, чистоту ее чувств к Джерри и прочее — все, кроме того, что он жесток и безжалостен, как тот хищник, с которым она его сравнила.
— Я ухожу, и немедленно, — сказала она наконец. — Какой смысл оставаться, если само мое присутствие так тебя раздражает.
Она поднялась, но Джерри загородил ей дорогу.
— Ты, видно, держишь меня за дурака, — сказал он едко. — Хорош бы я был, отпустив тебя.
Рэй хотела молча его обойти, но добилась лишь того, что он толкнул ее обратно на постель.
— Позволь мне уйти! Я же сказала, что ничего не помню. Поэтому не важно, кто я и что. Пойми наконец, тебе ничего не грозит!
— А почему я должен верить в твою потерю памяти? Сначала убеди меня.
— Как?
— Это не мое дело.
С этими словами Джерри внезапно отошел от кровати к скамье под окном, откинул обитую бархатом крышку и начал рыться среди сваленных там предметов. В его поведении отсутствовала всякая логика: только что он пригрозил, что не отпустит Рэй, и тут же предоставил ей шанс ускользнуть. Так или иначе, девушка не преминула этим воспользоваться.
Она бесшумно прокралась к двери и вылетела вон из каюты. Объемистая пижамная рубашка билась в ногах, но не так шумно, чтобы нельзя было различить шаги преследователя. За спиной все было тихо. Однако не успела девушка облегченно вздохнуть, как что-то метнулось сбоку. Она ощутила подножку и рухнула на четвереньки. Лодыжки оказались в тисках.
— Отпусти сейчас же!
Джерри не удостоил ее ответом, просто потащил назад в каюту за ноги, как паук тащит муху в центр паутины. Когда Рэй попробовала вырваться, осыпая мужчину проклятиями, он просто перекинул ее через колено, как когда-то обещал, задрал рубашку и дал пять крепких шлепков по голому заду. Рыдая от унижения, Рэй молила Небо, чтобы оно предоставило ей шанс хотя бы хорошенько пнуть мучителя, но оно оказалось глухо к ее мольбам.
Отшлепав Рыжую, Джерри рывком одернул рубашку, спихнул девушку с колен и холодно предупредил, чтобы не смела больше ругаться, иначе в следующий раз получит не пять, а двадцать ударов. Поскольку до сих пор он держал слово, Рзй сочла за лучшее притихнуть и кротко позволила отвести себя обратно в каюту.
— В постель, живо! — пролаял он, прикрывая дверь. — Пуститься в бега сразу же, как только я повернулся спиной! Я думал, у тебя есть хоть немного соображения. На дворе ночь, да и холодно.
— Неужели не ясно, что я готова на все, лишь бы не оставаться в твоем обществе?
— Ха-ха-ха, — сказал он раздельно. — Как неизменно противоречивы наши желания! Когда я хочу от тебя избавиться, ты липнешь ко мне, а когда разрешаю остаться, рвешься прочь. По-моему, тебе все равно, уйти или остаться, лишь бы противоречить на каждом слове. Так вот, мне надоело с тобой валандаться. Отныне будешь делать то, что я захочу, и для начала расскажешь вот об этом.
Он показал Рэй поблекший, ветхий кусок бумаги, который она этим вечером бросила под скамью.
— Смотря что тебя интересует! — вызывающе бросила она.
— Не испытывай мое терпение, Рыжая, — сказал Джерри с угрозой. — Объясни, откуда у тебя это послание, причем говори правду.
— Тогда не торчи надо мной, как сторожевая собака! Думаешь, приятно рассказывать, когда кто-то смотрит в рот?
Джерри снова вынужден был признать, что она не из тех, кто легко сдается. Чтобы скрыть невольную улыбку, он поспешно отошел к столу и уселся в ближайшее кресло, скрестив на груди руки. У него был вид инквизитора, допрашивающего очередную ведьму.
— Ну, я весь внимание. Говори, но знай, что меня не проведешь.
— Вот как? Не ты ли сам недавно признал, что я отличная комедиантка? Ну хорошо, хорошо! Я только хотела сказать, что в данном случае мне бы лучше наплести с три короба, потому что истина тебе вряд ли понравится.
Рэй объяснила, каким образом обнаружила листок, и описала свои попытки прочесть послание.
— Дальше!
— Все. Что бы это ни было, теперь это просто ветхая бумажка. От нее никакого толку.
— Вовсе нет, — возразил Джерри, поднося листок поближе к пламени свечи. — Из этой бумажки можно узнать много, очень много интересного.
Он скомкал послание, зажал его в кулаке и как следует стиснул. Когда он разжал кулак, на ладони лежала лишь груда бумажной трухи. Джерри отряхнул ладони.