— Здесь другие небеса, — объясняет он. — Приходится видеть в звездах что-то новое. Новый-овен-домен-гномон. Нам нужно что-то вроде солнечных часов, чтобы определять, сколько времени прошло. Понимаешь?
— Нет.
— Над морем гроза, гроза-коза. Вот и ответ — коза. Она ест все вокруг, переваривает целый мир, пока он не станет частью ее самой, и изрыгает его обратно, помечая территорию. Территорию-историю-споры-разговоры, слушай, что я говорю. Коза — ключ к нашей цели. Все имеет значение. Ищи козу.
Штурман — гений. От его гениальных мыслей у меня голова раскалывается.
— Почему я здесь? — спрашиваю я. — Если все имеет значение, что я значу для этого корабля?
Он продолжает прокладывать курс — дописывает слова и дорисовывает стрелочки поверх старых записей. Там уже столько наслоений, что лишь он сам может что-нибудь разобрать.
— Значение-печенье-пирог-порог. Ты — порог, за которым лежит спасение мира.
— Я? Ты уверен?
— Не меньше, чем в том, что мы сели в этот поезд.
6. Так вредно
Порог-пирог-пингвин-дельфин, — дельфины скачут на обоях в комнате сестры, а я стою на пороге. Дельфинов ровно семь. Я сам их нарисовал, по одному на каждого из «Семи самураев» Куросавы, потому что мне хотелось, чтобы она любила их, и став постарше.
Сегодня дельфины сверлят меня злобными взглядами. Хотя у них нет противопоставленных больших пальцев, а значит, на мечах драться мы не будем, сегодня они какие-то необычно грозные.
Папа укладывает Маккензи спать. Для нее уже очень поздно, для меня — нет. Мне как раз исполнилось пятнадцать, ей скоро одиннадцать. Я лягу спать через несколько часов. Если вообще засну. Вряд ли сегодня мне это удастся.
Внизу мама разговаривает по телефону с бабушкой. Обсуждают погоду и термитов. Наш дом уже разгрызают на мелкие кусочки.
— …Но травить их — это же так вредно! — доносится до меня мамин голос. — Должен быть способ получше.
Папа целует Маккензи на ночь, поднимает голову и замечает меня: я стою не в комнате, но и не за дверью.
— Что случилось, Кейден?
— Ничего, просто… Не обращай внимания.
Папа встает на ноги, а сестра отворачивается к разрисованной дельфинами стене, показывая, что готова к отбытию в царство снов.
— Если что-то не так, ты всегда можешь мне рассказать, — произносит отец. — Ты и сам это знаешь.
Я стараюсь говорить тихо, чтобы Маккензи не слышала:
— Ну, просто… В школе один парень…
— Да?
— Конечно, я не могу знать наверняка…
— Ну?
— Мне кажется… Похоже, он хочет меня убить.
7. Бездна благотворительности
В торговом центре стоит ведро для пожертвований. Огромная желтая воронка для сбора средств на какую-то детскую благотворительность, о которой очень неприятно думать. Вроде «Помощи безногим детям — жертвам войн». Нужно сунуть монету в щель и отпустить. Она с минуту описывает круги по стенкам воронки, с ритмичным жужжанием, которое все нарастает по мере того, как монета приближается к дыре. Она вращается все быстрее, так что, когда всю ее кинетическую энергию наконец поглощает отверстие воронки, звук уже напоминает вой сирены. А потом монета исчезает в черной бездне ведра, и наступает тишина.
Я, как эта монета, скольжу вниз и ору во всю глотку. Ничто, кроме моей собственной скорости и центробежной силы, не мешает мне рухнуть в темноту.
8. Проверка реальности
— В каком смысле — он хочет тебя убить? — Папа выходит в коридор и закрывает дверь в комнату Маккензи. Из ванной за углом осторожно просачивается тусклый свет. — Кейден, это не шутки. Если кто-то из школы угрожает тебе, ты должен рассказать мне, что происходит.
Он стоит и ждет ответа, а я жалею, что вообще открыл рот. Мама все еще разговаривает с бабушкой внизу, и я ловлю себя на том, что сомневаюсь, бабушка ли это. Может, она притворяется, а на самом деле говорит с кем-то еще, возможно, обо мне, и, наверно, используя шифр. Но зачем бы ей это понадобилось? Глупость. Нет, она просто беседует с бабушкой. О термитах.
— Ты уже сказал учителям?
— Нет.
— Что конкретно он сделал? Угрожал тебе?
— Нет.
Папа глубоко вздыхает:
— Если он открыто тебе не угрожал, может, все не так плохо. Этот парень приносил в школу какое-либо оружие?
— Нет. Хотя… может быть. Да… Да, мне кажется, у него мог быть нож.
— Ты его видел?
— Нет, я просто знаю. По нему видно, что он ходит с ножом, понимаешь?
Папа снова глубоко вздыхает и запускает руку в редеющие волосы:
— Расскажи, что именно он тебе говорил. Постарайся вспомнить все по порядку.
Я пытаюсь подобрать слова, чтобы объяснить ситуацию, но мне не удается:
— Дело не в том, что он что-то сказал, а в том, чего он не говорил.
Мой папа бухгалтер — очень последовательный, мыслит левым полушарием мозга, так что я без удивления слышу его ответ:
— Я тебя не понимаю.
Я отворачиваюсь к стене и тереблю висящий на стене семейный портрет. Тот скособочивается. Это меня беспокоит, так что я спешу поправить его.
— Не обращай внимания. Это неважно. — С этими словами я пытаюсь сбежать по лестнице, потому что мне очень нужно подслушать мамин телефонный разговор, но папа осторожно ловит меня за локоть. Этого достаточно, чтобы я остался на месте.
— Погоди-ка, — просит он. — Если я правильно тебя понял, в одном классе с тобой учится какой-то парень, чье поведение кажется тебе угрожающим.
— Если честно, у нас с ним ни одного общего урока.
— Тогда откуда ты его знаешь?
— Я его не знаю. Но иногда он проходит мимо в коридоре.
Папа опускает глаза, что-то прикидывает в уме и снова переводит взгляд на меня:
— Кейден… Если вы не знакомы, он не угрожал тебе и просто несколько раз прошел мимо, почему ты вообще решил, что он желает тебе зла? Наверняка он тебя даже в лицо не помнит.
— Ты прав, я просто перенервничал.
— Ты, наверно, делаешь из мухи слона.
— Да, именно. Делаю из мухи слона. — Произнеся это вслух, я понял, как глупо звучали все мои гипотезы. Этот парень даже не знает о моем существовании. Я даже имени его не знаю!
— Старшая школа — очень сложный период, — продолжает папа. — Много поводов для беспокойства. Мне жаль, что ты держал в себе столько всего. Подумать только, подозревать такие вещи! Но всем нам иногда не помешает проверка реальности, не так ли?
— Ну да.
— Как, полегче стало?
— Да, спасибо.
Но я чувствую его пристальный взгляд — отец как будто почувствовал, что я соврал. Родители замечают, что в последнее время я какой-то беспокойный. Папа считает, что мне нужно заняться спортом, чтобы снять нервное напряжение. Мама думает, что мне нужна йога.