В овраг Шахов не полез — это было ни к чему. Время шло; конечно, сыщик мог подождать (Михаил заметил, что даже мысленно избегает называть его Сергеем Дорогиным), но злоупотреблять его терпением не следовало: еще, чего доброго, и впрямь решит, что над ним глупо подшутили, плюнет и уйдет. В офис он сегодня уже не вернется, номера мобильного телефона на визитке нет, а значит, раньше завтрашнего утра его не разыщешь. А завтра утром, судя по всему, встречаться с ним будет уже поздно — стальные челюсти капкана сомкнутся, и Михаил утратит даже ту иллюзию свободы, которой располагает в данный момент.
Он обогнул гараж по периметру, вернувшись к дороге как раз вовремя, чтобы услышать, как шумит двигатель приближающегося автомобиля. Свет фар, вынырнув из-за поворота, мазнул по сугробам и отразился в задних фонарях стоящей на обочине «десятки», заставив их ярко вспыхнуть, как будто кто-то, сидя внутри, нажал на тормоз. Белый универсал «вольво» приблизился к брошенной машине и не проехал мимо, как, по всей видимости, планировалось, а резко остановился: те, кто в нем сидел, увидели открытую дверцу и уводящую к гаражам борозду в снегу. Это наспех приготовленное для них Шаховым зрелище, судя по всему, получилось вполне убедительным. Картина была ясна: объект слежки заметил за собой хвост, оторвался, свернул за угол и, уйдя из поля зрения наблюдателей, подался в бега пешим порядком.
Обе передние дверцы «вольво» распахнулись настежь, и из них поспешно выбрались двое — просто темные безликие фигуры, вроде мишеней в тире. Вспомнив о мишенях, Михаил с трудом поборол искушение оставить в этой глухомани парочку трупов. Вряд ли число его противников ограничивалось этими двумя; открыв сейчас огонь на поражение, он мог спровоцировать оппонентов на ответные действия по принципу «око за око», что в его положении было недопустимо.
Преследователи, как пара гончих псов, устремились в погоню по оставленной им борозде в снегу, расширяя и углубляя ее. Снег разлетался в стороны под их ногами; передний мел сугробы полами длинного, как кавалерийская шинель, черного пальто, задний на бегу все время поправлял сваливающийся с непокрытой, обритой наголо головы отороченный мехом капюшон «аляски». Оружия Михаил не заметил; впрочем, это не означало, что его на самом деле нет.
Как только преследователи исчезли из вида, скрывшись за углом гаража, Михаил покинул укрытие и со всех ног бросился бежать к своей машине — напрямик, по целине, вздымая волны снега и чувствуя, как утекают драгоценные секунды. Он боком упал за руль и повернул ключ зажигания. Не успевший остыть двигатель завелся с пол-оборота; не закрывая дверцу, Шахов включил заднюю передачу и дал газ, резко затормозив, когда «десятка» поравнялась с «вольво». Два выстрела из «Ярыгина» разорвали тишину безветренного зимнего вечера. Воздух со свистом устремился наружу из простреленных шин, грязно-белый универсал тяжело и неуклюже осел на правый борт, напоминая при этом торпедированный линкор.
Со стороны гаражей послышались невнятные, полные ярости и возмущения вопли обманутых преследователей, которые прошли по следу беглеца и вернулись к месту событий как раз вовремя, чтобы увидеть, как ловко их обвели вокруг пальца. Размахивая руками, они бежали к машинам. Шахов выстрелил еще дважды; снег взметнулся едва заметными в темноте фонтанчиками, и преследователи замерли, балансируя в неловких позах и выделяясь расплывчатыми темными силуэтами на фоне снежной целины.
Потом один из них сделал характерное движение, и сквозь ровное урчание работающего мотора Михаил расслышал дробный перестук оснащенного глушителем пистолета-пулемета. Цепочка фонтанчиков пробежала по укатанной колее дороги в опасной близости от переднего колеса «десятки», набросав Михаилу в лицо и на одежду твердых комочков спрессованного снега. Не дожидаясь продолжения, он захлопнул дверь и задним ходом погнал машину прочь от этого места. Новая очередь выбила на крыле его трехлетней «Лады» короткую жестяную дробь, и Шахов порадовался, что в руках у стрелка не «Калашников», который прошил бы машину насквозь, как картонную коробку.