— Привет, Этна, - сказал он, останавливаясь возле сестры Гатара.
Два молодых орка рядом с ней смотрели на Бранда настороженно, но в то же время восхищенно.
— Могу ли я еще раз вызвать вас на дружеский поединок, о могучий Кулак? – спросила она.
От слов «еще раз» молодые орки рядом с ней чуть не подпрыгнули.
— Ты опоздала лет на пятьдесят, - хохотнул Бранд.
Судя по реакции Этны ей рассказали, кто навещал род Однорого Быка в прошлый раз, под личиной Брана Хантриса, но мстить ей Бранд, конечно, не собирался. Припомнил, что Гатар пытался и свою мать перетащить в Таркент, но та приехала и уехала, а теперь вот Этна. Наверное, ей было скучно, вот и напросилась сюда, вместе с другой молодежью орков, подумал Бранд, но заговорил о другом.
— Мы скоро будем в Таркенте, передать что-то Гатару?
— Чтобы меньше квохтал над своими женами, - немедленно отозвалась Этна. – Совсем уже голову потерял!
Точно, припомнил Бранд, пока он ездил к Городу Любви и огибал весь мир, Марене и Ираниэль уже должен был подойти срок рожать.
— Разве ты не рада появлению новой жизни? – спросил он, вдруг вспомнив изменившийся настрой Ланы. – Племянников или племянниц?
— Рада, но это еще не повод так сходить с ума из-за подобных пустяков! Ничего с ними не случится!
— Хорошо, передам, чтобы меньше квохтал, - пообещал Бранд с легким смешком.
Глава 6
11 день 4 месяца 880 года, Таркент, столица Стордора
Феола, сухая, мелкая, сморщенная и старая, лежала в огромной кровати, которая своими размерами еще больше подчеркивала, насколько меньше стала Три Глаза. Умирающая Феола. Миониалиоуэль Три Стрелы повидал в своей жизни немало смертей, сам неоднократно смотрел смерти в глаза, да что там, еще недавно он и Феола собирались умереть у Провала, в жарком бою с демонами, останавливая угрозу живым.
— Как все это иронично, а, старая подружка? – спросил он Феолу.
— Какая еще подружка? – прошептала та. – Я тебя в первый раз вижу.
Миониалиоуэль видел немало смертей и умирающих, и глаза его оставались сухими, но все же где-то глубоко в груди щемило от такого зрелища. Вот тебе и смерть в бою! Умирать от деградации в кровати, гадя под себя и не узнавая никого, не такой судьбы Феола желала себе. Если она вообще помнила сейчас, чего хотела год назад и ради чего добровольно ускорила свою деградацию.
— Вше величство! – донесся громкий возглас.
— Вот именно! Королева я или нет?! – голос Марены, Справедливой Королевы.
Миониалиоуэль теперь чуть ли не ежечасно перепроверял себя, но хвала всем богам и особенно Меоре, память у него пока что не отказывала. Деградация – да, сожрала его чуть ли не на две трети, но память работала.
— Но в вашем состоянии, ваше величество!
Возмущался Астард Больбус, жрец Ордалии и фоном слышались голоса еще нескольких целителей, приставленных к Марене королем Гатаром.
— Нормальное у меня состояние! Я не хрупкое яйцо, чтобы так носиться со мной!
— Ваше Величество, вам вредно волноваться!
— Мне вредно не знать, что творится с моей наставницей!
— Лойола, доченька, - вдруг прошептала Феола, пытаясь подняться, - сейчас я помогу тебе!
Миониалиоуэль придвинулся ближе, легко удержал ее за плечи, качая головой и ворча:
— Совсем сбрендила, старая, куда тебе подниматься, помрешь ведь!
— Сам ты старый! Дурак! А я еще молода и прекрасна, а ну пусти, мне дочери помочь надо!
Вспышка гнева обессилила Феолу, она откинулась на подушку, словно утонула в ней, только нос торчал наружу. Миониалиоуэль пробормотал:
— Ты права, я старый дурак, на что я потратил свою жизнь?
Миониалиоуэль знал, что жалеет не о прошедшей жизни, никогда он о ней не жалел (кроме истории со Светлейшей, возможно), сражался, любил направо и налево, о нем и его подвигах пели песни. Жалел он об истории с Амалиниииэ и не обо всей, те части, где они жарко любили друг друга, ему нравились, но вот то, что дочь Светлейшей не любила его. То, как она легко обманула его, то, как он легко позволил обмануть самого себя, вот это царапало изнутри. Задевало остатки самолюбия, словно он снова и снова расчесывал не успевающую зажить рану.
— Ваше Величество, все живые Стордора молятся на вас, как на Справедливую Королеву…
— Вот именно! – громкий возглас, удар ногой об пол. – Там умирает дорогой мне человек, справедливо ли будет не пускать его ко мне?! Ко мне, Носатик! Ко мне, Моростон! Ко мне, гвардия!