Потом Олаф подошел к Владимиру:
– Завтра прибудет этот… контрабандист. Раз звонил, значит, у него есть вариант, как тебе выбраться отсюда.
– Он надежен?
– Если бы он людей подводил, то или в тюрьме сидел бы, или его уже утопили бы вместе с ботом.
– Олаф, он за свои услуги деньги потребует, а у меня нет ничего.
– Я дам, – как будто о чем-то само собой разумеющемся сказал Олаф.
– Так я ведь долг могу и не вернуть. Вдруг случится голову сложить! Я воин, Олаф.
– Я получаю жалованье, а родни у меня нет. Зачем мне много денег? С собой на небо я их не заберу, – Олаф ткнул пальцем вверх.
Володе стало неудобно. Старик за его побег из страны контрабандисту своими деньгами заплатить решил, рискует репутацией и свободой, а он думает, что Олаф его своим сдаст. Смотритель явно оказался лучше, чем Володя думал о нем.
– Услуги людей такого рода дорого стоят, Олаф.
Старик помолчал, подбирая слова, а может, собираясь с мыслями.
– В жизни я много грешил, русский. Пил водку и виски, дрался, спал с продажными девками – все приключений искал, веселой жизни. Думал – успею еще домом обзавестись, семьей. А жизнь – она быстро пролетела. И вот я уже старик, семьи и наследников нет. На маяке я один, есть время подумать о смысле жизни. Бог меня скоро к себе призовет, спросит: «Олаф, что ты сделал в жизни хорошего?» И что я отвечу? Должен же я совершить хоть один поступок, которым смогу гордиться. А ты про деньги!
Володя не ожидал от смотрителя такого монолога и даже растерялся немного. Кряжистый, не очень многословный, всю жизнь проплававший в море старик оказался прямо-таки философом. Его слова взяли Владимира за душу.
– Спасибо, Олаф, я не забуду.
– Если мы оба будем живы после войны – приезжай, проведай старика, мне будет приятно.
– Слово даю.
Контрабандист прибыл на следующий день около полудня. На этот раз Олаф прятать Владимира не стал. Швед поглядывал на Володю, но вопросов не задавал.
Мужчины пожали друг другу руки и сели за стол.
Сначала разговаривали Олаф и Эрик – так звали контрабандиста. Говорили они по-шведски, и Володя не понимал ни слова. Потом заспорили, но пришли к согласию, поскольку ударили по рукам.
Олаф вытащил из кармана деньги, отсчитал и вручил их Эрику. Мужчины попрощались.
Когда Эрик ушел, Олаф сказал:
– Через два дня он тебя заберет.
– И куда доставит? – Этот вопрос волновал Володю больше всего.
– Морем, на своем боте до Евле – это на шведском берегу. Там он передаст тебя своему человеку. Он доставит тебя на поезде до Гетеборга и попробует устроить на пароход до Фредериксхавна – это уже Дания. А там всего-то через пролив Каттегат. Или если повезет, то в какой-нибудь английский порт – если пароход подходящий подвернется.
– А документы?
– Эрик не первый раз переправляет людей и знает, что делает. Устроит он тебе какую-нибудь бумажку. Плохо только, что ты шведского не знаешь, было бы проще.
На сердце было как-то тревожно, но Олафу Володя уже доверял.
– Держи, – Олаф вручил ему шведские кроны.
– А не много?
– Я Эрику дал задаток; вторую половину – семьсот крон – отдашь в Евле, в Швеции. Еще триста крон – проводнику. Остальное тебе на еду и на первое время.
– Спасибо, Олаф.
Два дня пролетели в тревожном ожидании – как-то удастся пересечь границу, добраться до Гетеборга? А даже и добравшись, что делать дальше? Одни вопросы, и все без ответов.
К исходу второго дня Олаф сказал:
– Бери штормовку и пойдем.
Володя надел брезентовую куртку и пошел за смотрителем.
Они спустились по тропинке, проложенной в давние еще времена, и вышли к берегу. Из-за кустов показался Эрик, поздоровался.
– Пора.
Владимир обнял Олафа:
– Спасибо за все.
Смотритель молча хлопнул его по плечу.
У берега, за кустами, прятался бот Эрика. Прямо с камня контрабандист перепрыгнул на палубу, Володя – за ним. Тут же заработал двигатель, и бот отвалил от берега. Володя увидел, как смотритель поднимается вверх по тропинке – ведь зажечь фонарь надо было вовремя.
Эрик взял Володю за руку, подвел к люку неглубокого трюма и показал рукой вниз. Володя спустился, и люк за ним закрыли. Черт, как в ловушке!
Володя устроился на куче рыболовных сетей. Они были явно для антуража, для отвода глаз посторонним людям, поскольку были сухими, как прошлогоднее сено.
От качки и волнения он уснул.
Проснулся, когда открылся люк, из проема ударил солнечный свет.
Володя выбрался на палубу. Его глазам предстали пустынный берег и лодка, покачивающаяся рядом с ботом. В ней находился человек.