– По учетам?
– Не проходит.
– Жену Гриваса допросили?
– Еще нет.
– Почему? – Спиридонов остановился напротив Колесова.
– Господин полковник, я считал неуместным… сразу после смерти мужа…
– Майор! – перебил полковник. – Вы где служите? Это что такое: я считал неуместным? Ее муж, возможно, предатель… По крайней мере до тех пор, пока мы не доказали обратного.
– Виноват, господин полковник. Завтра же допрошу. Лично.
Спиридонов вновь сел за стол, сказал:
– Займитесь этим прямо с утра. Женщину, к которой ездил Гривас, установить обязательно. Может, не в разбое дело-то? Если это разбой или убийство из ревности, то… А что, если Гривас предатель? Если он работал на «Гёзов» или «Александра Невского»?
– Это крайне маловероятно, господин полковник.
– Почему же? В Архангельске был случай, в Тамбове. А Москве, если помните, завербовали едва ли не целый отдел.
– Капитан Гривас прошел плановую проверку на детекторе.
– Когда это было?
– Это было почти год назад. Через полтора месяца ему снова на детектор.
– Вот вам, кстати, и возможная причина ликвидации Гриваса товарищами по борьбе: риск разоблачения. – Спиридонов несколько секунд молчал, потом произнес: – Я тоже не хочу думать, что капитан Гривас предатель, но… назовите мне хотя бы одну причину, которая убедит меня, что это был обычный криминал.
– Преступники не взяли даже личный жетон офицера «Кобры».
– И что? С ним легко спалиться.
– С пистолетом тоже легко спалиться, но пистолет они взяли.
– Верно… И каков вывод?
– Это уголовники. Террористы непременно взяли бы личный жетон сотрудника.
Спиридонов некоторое время молчал, потом сказал:
– Я полагаю, майор, что с вероятностью девяносто пять процентов вы правы – это обычная уголовщина. Но – «Мертвый огонь». Окончательное решение я приму утром. Вы свободны. Но женщину, которой звонил Гривас, нужно установить обязательно.
Колесов вернулся в свой кабинет и позвонил вдове Гриваса. Попросил ее «заглянуть» в управление завтра утром. Она спросила: зачем? – он ответил, что должен задать несколько вопросов: не волнуйтесь, простая формальность.
* * *Дервиш, Студент и Глеб ехали на встречу с Котом. Машина с меланхоличным китайцем за рулем неторопливо катила через ярко освещенный центр Москвы. На тротуарах непрерывной стеной стояли проститутки. Здесь были девушки всех национальностей и всех возрастов. Мелькали и совсем молоденькие, почти дети. В неживом неоновом свете их лица выглядели матовыми, заретушированными. Прогуливались увешанные золотыми цепями сутенеры. У входа в казино «Магриб» кипела драка. Дрались два десятка смуглых мужчин. Быстрыми ручными молниями мелькали ножи, на асфальте уже валялись убитые или, может быть, раненые.
Дервиш сидел на переднем сиденье, навалившись на трость, смотрел в блестящее стекло «мерседеса» и что-то шептал. Студент подумал, что старик молится. Но Дервиш не молился. Дервиш проклинал.
Покрутившись по центру, сменили машину и приехали в небольшое заведение в Ясенево. Когда-то это была типовая двухэтажная «стекляшка». Но после погромов 14-го года времена «стекляшек» прошли, здание обложили кирпичом, оставив узкие, похожие на бойницы, щели. Собственно, это и были бойницы.
На первом этаже был общий зал. Там было много восточных людей, накурено, шумно, пахло марихуаной, крутилась на шесте девица. Из одежды на ней были татуировки и стразы. Дервиш уверенно прошел на второй этаж, постучал рукоятью трости в стальную дверь. Динамик над дверью произнес с очень сильным акцетом: что твой хотел?
– Открывай, басурманин, – грубовато-весело ответил Дервиш.
Некоторое время «басурманин» разглядывал клиентов в невидимый глаз камеры, потом раздался щелчок реле. Вошли. Коридор, столик, кресло. На столике порножурнал «Московские киски». В кресле молодой азиат с багровым шрамом на щеке. Под рукой двустволка с сильно обрезанными стволами. Азиат сказал:
– Двер в конец коридор.
Они прошли по коридору, остановились перед покрашенной в коричневой цвет дверью. Дервиш постучал. На этот раз костяшками пальцев.
– Открыто, – прозвучал ответ.
Они вошли в помещение бордельного толка – плюш и зеркала, в глубине альков с широченной тахтой. За столом сидели двое. На столе стояли бутылки, тарелки. Картина была совершенно мирной, но Студент отлично знал, что в любой момент она может обернуться стрельбой. Кровью. Трупами. С первого этажа доносились – бум! Бум! Бум! – отзвуки музыки.