Рустем Сабиров
Бездна
Капитан голландского фрегата «Урания» Бернхард Скрантон погиб на пути из Амбоина в Малакку, причем странным образом. Никто не видел, как вошла в него та чертова пуля, в заварухе у входа в Малаккский пролив. А ежели кто и видел, то теперь все равно не узнать.
Воды в тех местах неспокойные. Острова — как лихорадочная сыпь на теле океана. Не поскупился Господь, в избытке одарил их экваториальным солнцем и влагой. Даже дожди здесь такие, будто вода еще там, в разбухших облаках, начинает подгнивать и цвести.
И людям тут тесно, как воде и островам, и злоба тут ленивая, больная, и потому особенно свирепая. Трехцветный влаг Соединенных Провинций и звездное полотнище Ост-Индской компании вгрызлись-таки с натугой и кровью в побережье, но вглубь островов, в их гнилое, малярийное чрево европеец ходить не отваживается.
Да и на море всякий выросший над волною парус мог оказаться врагом. Тихоходный с виду португальский купец или плоскодонная малайская прао могли, сблизившись, хищно ощетиниться стволами и баграми.
Лихорадка уложила капитана Скрантона еще на подходе к Борнео. Вообще-то лихорадка в этих местах дело столь обычное, что ее порой и в расчет не брали. Да к тому же капитан Скрантон был крепок, как брабантский битюг, его не возьмешь обычной лихорадкой. Но тут был случай небывалый — лицо у него не то пожелтело, не то посерело, белки глаз стали бледно-розовыми, точно их выварили в кипятке, и трясло его, будто душа сей момент вылетит вон. Когда миновали Понтианак, лихорадка чуть спала и капитан, не спавший две ночи провалился в забытье.
Тогда-то и появилось то злосчастное суденышко. Оно воровато выскочило из-за кромки маленького безымянного островка как раз по траверзу курса «Урании». То была двухмачтовая китайская джонка с широкой, низко посаженной палубой и высокой, скошенной, похожей на поднятый воротник, кормой. На таких посудинах ходили обычно торговцы и контрабандисты с Формозы.
— Это там что за птица? — обер-штурман, лейтенант Фабиан Брауэр вперился в подзорную трубу, лицо его перекосилось. — Ну-ка достанем ее.
Лейтенант Брауэр — малорослый, щуплый человек с костистым, рыбьим лицом, всегда полуприкрытыми, тяжелыми веками, нервной, вздрагивающей походкой. Пьяным его не видели, но от него всегда густо пахло несвежей выпивкой. В Ост-Индии он объявился чуть более года назад, прибыл с другого конца света, с Нового Амстердама, где, говорят, с ним приключилась темная история.
Джонка, заметив маневр фрегата, тотчас стала тоже быстро разворачиваться.
— Да они сматываются! — в радостном возбуждении вскрикнул Брауэр. — Быстро ставить лиселя! Прижмем косоглазого.
— Вообще-то я думаю, не наше это дело, гоняться за джонками, — хмуро отозвался старший комендор Юрген Брук.
— Думаете? Это хорошо, — усмехнулся Брауэр. — Думайте. Я сам иной раз люблю подумать.
Комендор вспыхнул, но сдержался и отошел в сторону.
— Воля ваша. Только едва ли мы ее достанем. Эти джонки могут ходить даже в полный штиль, — бросил он, не оборачиваясь.
Джонка действительно, весьма проворная в любое маловетрие, удалялась, ее косые, как плавники, сплетенные из грубой циновки паруса, чутко улавливали любое шевеление ветра.
— Да он уйдет! — в злом азарте закричал Брауэр. — Клаас! Живо к «Курносой»! Цепными заряжай. Всадим им перчику под хвост!
Канонир Клаас кинулся к узконосой пушке-кулеврине, снятой когда-то с захваченного испанского галиона и потому прозванной «Курносой Кармен», вдвоем с помощником со стоном навалились на тугой пушечный клин и выровняли ствол. Сухо затрещал фитиль, Клаас, скрипя от нетерпения зубами, дождался, пока волна приподняла нос фрегата, и махнул помощнику рукой. Пушка едко захлебнулась дымом и тотчас, как ужалившая змея, отпрянула назад. Сразу три пятнадцатифунтовых ядра, скованных цепью, с воем рассекли пространство и чудовищной плетью хлестнули по корме уходящей джонки. Джонка, точно обезумев от боли, шарахнулась в сторону и, похоже, потеряла управление.
— Молодчина, Клаас! — вскрикнул Брауэр, — Ты, кажется, сломал ему румпель. Ай да выстрел, сукин сын! Ну-ка еще раз!
На сей раз выстрел был неудачным, однако, в нем не было нужды. Подраненная джонка замерла на месте, человек тридцать команды сгрудились у левого борта.
— Ну-ка, что они там затеяли? — Брауэр для чего-то приподнялся на цыпочки и вновь прильнул к подзорной трубе. — А приготовьте-ка, ребята, мушкеты!