Когда несчастный окончательно пришел в себя, комендант предложил переправить его в Манилу, в голландскую миссию, но поскольку тот рвения вернуться к своим не проявил, а отношения между Голландией и Испанией складывались не лучшим образом, комендант настаивать не стал. Вскоре голландец был замечен в гавани Пуэрто Принсипе, где увлеченно беседовал с капитаном баркентины «Святой Антоний», уходившего в португальский порт Макао. Позже капитан Кристобаль Гарсиа рассказывал, что действительно, нанялся к нему на судно простым матросом один полусумасшедший оборванец и, между прочим…
«…и, между прочим, неплохим был матросом, не то что нынешнее соплячьё. Его стариком прозвали, он и вправду выглядел лет на шестьдесят с лишним, хотя ему не было и тридцати. Помню, только мы пересекли экватор, начался шторм, да такой, какой только в здешних дурных местах бывает — шквал среди белого дня, нежданно, как мешком по голове. А мы шли на всех парусах, нужно ложиться в дрейф, убирать паруса, а грот-фал, как на грех, зацепился за гафель, да так, будто его сам дьявол узлом затянул. Тут опять шквал, грот-брамсель не убран, ванты натянулись, цепь трещит, вот-вот ее с корнем вырвет. Я ору ноковому: «А ну наверх, сучье вымя! Отрезай фал!» Он ослушаться не смеет, но дрожит, как беременная монашка. Эх, думаю, не будет толку, и сам убьется, и фал не отрежет. Хоть сам лезь! Тут Старик и говорит: давайте-ка я. И — наверх. Я моргнуть не успел, а он уже добрался до гафеля, встал на него и заскользил, будто и не касаясь ногами, как… Сказал бы: как ангел небесный, да нож был у него в зубах, какой же это ангел, с ножом в зубах. Как не упал — одному Богу ведомо, ведь такой ветер был — на палубе не устоишь. Однако добрался, одним махом перерезал фал и тут же вниз. И на все ушло не больше минуты. Вот так. Я даже подумывал его боцманом поставить. Но в Макао, после выгрузки он возьми и сбеги без всякого расчета. То есть, не сбег, подошел, прощался, поблагодарил. «Дело у меня есть в Нагасаки. Друзья там, выручить надо». Я говорю: «Ты спятил, лезть к Сатане в глотку, прости Господи!» Но его не остановишь. Так и расстались. А жаль, отличный был моряк. А что не в своем уме, так кто из моряков — в своем?»
В хронике времен сёгуна Токугавы Мицукини есть короткое упоминание о некоем бесноватом европейце, голландце, который тайно прибыл в Нагасаки, спрятавшись в трюме китайского судна. В городе его приняли за католического миссионера, а поскольку сёгун еще на втором году Канъэй повелел изгнать из Японии жрецов бога Дзэсусу, чужестранца арестовали. Однако он упорно отрицал, что он миссионер, и дабы доказать это, усердно богохульствовал. Утверждал, что послан сюда губернатором Ост-Индии ван Дименом уплатить выкуп за арестованных полгода назад голландцев. При обыске у него впрямь было найдено несколько золотых дублонов. Прочие деньги, сказал он, спрятаны в надежном месте. При этом назвал сумму в двадцать тысяч золотых рё. Начальник тюрьмы, изрядно удивленный, счел нужным оповестить об этом правителя Нагасаки сайдадзина Идзуми. Тот поначалу счел, что «красноволосый» по всей видимости, мошенник либо шпион и приказал подвергнуть его строгому дознанию. Тот пытки принял стойко, упрямо утверждал, что послан лично губернатором Ост-Индии, однако все документы его потеряны во время кораблекрушении возле Борнео. Сказать, где именно спрятаны его деньги отказался, говоря, что выдаст их лишь тогда, когда судно с узниками покинет бухту Нагасаки. Однако поскольку срок ультиматума подошел к концу, а известий от ост-индского губернатора не поступало, властитель решил поверить красноволосому, благо ссориться с Голландией без нужды охоты тоже не было. К середине октября с Формозы пришло судно, узники были взяты на борт, оборванец выдал причитавшиеся деньги, даже с избытком. Дальнейшая судьба Фабиана Брауэра неизвестна. Одни говорят, что он отбыл вместе с заложниками, другие — что капитан отказался взять его на борт как не значившегося в списке, и он закончил дни в тюрьме в Нагасаки.
Что касается фрегата «Урания», то судьба его так и осталась неизвестной. Нередко приходилось слышать о некоем судне, похожем на фрегат голландской постройки, которое могло внезапно возникнуть средь бела дня на горизонте, даже сблизиться, и столь же внезапно исчезнуть.